Эффективный Черчилль
Шрифт:
Обращает на себя внимание дружественный тон письма, что может быть объяснено лишь многолетним сотрудничеством Черчилля и Эмери, которые не только хорошо знали друг друга, но и вместе учились в привилегированной частной школе Хэрроу. Для того чтобы не слишком расстраивать своего старого друга, после небольших размышлений Уинстон удалил из письма два последних предложения и фразу в начале текста «…которые выходят за рамки вопросов твоего ведомства» [802] .
В заключение этого раздела отметим, что, хотя соблюдение секретности и представляет важный компонент информационного менеджмента, здесь так же, как и во всех действиях в науке управления, следует соблюдать меру. Это случалось крайне редко, но бывали случаи, когда, увлекшись требованиями к излишней информационной безопасности, Черчилль переступал черту, доводя дело до комизма.
802
Письмо
К числу таких «переборов» можно отнести составление телеграмм на другом языке. Аналогичная практика была характерна для Дэвида Ллойд Джорджа, который в годы Первой мировой войны общался с некоторыми из своих коллег на уэльском. Черчилль предложил использовать язык хиндустани. Разница состояла в том, что если уэльский язык был родной для его предшественника, то на хиндустани не мог изъясняться ни один член британского правительства. Кроме того, текст некоторых телеграмм иногда походил на пародии. Личный секретарь Черчилля Джон Колвилл вспоминал, что «не мог сдержать смеха», когда встречал в сообщениях такие фразы, как «лорд президент Сахиб» или «CAS [803] Сахиб» [804] .
803
CAS, Chief of Air Staff — глава штаба военно-воздушных сил.
804
Запись от 16 мая 1940 года. / Colville J. The Fringes of Power. P. 132–133.
Однажды в процессе работы над биографией своего предка, генерал-капитана, первого герцога Мальборо, Черчилль сказал одному из помощников:
«Дайте мне факты, а я уж прокручу их так, чтобы доказать свою точку зрения» [805] .
Манипуляция данными стала третьим инструментом информационного менеджмента в арсенале британского политика.
ГОВОРИТ ЧЕРЧИЛЛЬ: «Дайте мне факты, а я уж прокручу их так, чтобы доказать свою точку зрения».
805
Rose N. Churchill: An Unruly Life. P. 45.
Как уже упоминалось выше, Черчилль считал, что информация представляет собой один из важнейших ресурсов и работа с ней требует особого внимания. Даже простое сообщение новостей, по мнению нашего героя, следовало выдерживать в определенном тоне, чтобы оно служило достижению заранее намеченных целей. Например, летом 1940 года, когда Британия подвергалась жестоким бомбардировкам люфтваффе, Черчилль составил для министра информации отдельную инструкцию, в какой форме следует готовить отчеты для населения. В частности он указал:
«Нужно попросить прессу и радио сообщать о воздушных налетах в спокойных тонах и проявлять к ним все меньше интереса. Факты нужно отмечать без особенного подчеркивания и без крупных заголовков. Народ должен привыкнуть относиться к воздушным налетам как к чему-то обычному. Не следует точно указывать, какие местности пострадали от налета.
Фотоснимки разрушенных домов публиковать не нужно, если в них нет чего-то особенного или если они не служат иллюстрацией хорошей работы убежищ Андерсона. Надо понять, что большая часть населения не терпит ущерба от единичного воздушного налета, и потому вряд ли у британцев создастся тяжелое впечатление, если оно только не будет им навязано. Каждый должен научиться так относиться к воздушным налетам и сигналам воздушной тревоги, как если бы они представляли собой не что иное, как грозу. Передайте это, пожалуйста, газетам и убедите их в необходимости помочь» [806] .
806
Письмо от 26 июня 1940 года. / Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 2. С. 89–90.
Как правило, Черчилль осуществлял манипуляцию, придерживая достоверные и уникальные сведения. Общественности или коллегам сообщалась лишь та часть информации, которую он считал достаточной, чтобы склонить людей к своей точке зрения.
МЕНЕДЖМЕНТ ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: Черчилль осуществлял манипуляцию, придерживая достоверные и уникальные сведения. Общественности или коллегам сообщалась лишь та часть информации, которую он считал достаточной, чтобы склонить людей к своей точке зрения.
Например, в первые месяцы Второй мировой войны, будучи главой Военно-морского министерства, Черчилль с завидной периодичностью стал выступать по радио, сообщая британскому народу о положении дел на море. Эти выступления совпали с серьезными потерями, которые понес флот Его Величества, так что первому лорду Адмиралтейства пришлось приложить весь свой талант оратора, чтобы отвратить гнев общественности от своего ведомства. Не забыл Черчилль прибегнуть и к манипуляции, вставив в текст своих выступлений бравурные фразы, типа: «Я нисколько не сомневаюсь, что мы обратили в пух и прах решимость и силу немецкого подводного флота».
Что же касается истинного положения дел, то оно было далеко не так оптимистично. Утверждения Черчилля, что в ходе военных действий удалось потопить половину подводных лодок, которыми вермахт располагал на момент начала войны, а организация немецкого производства в этом вопросе якобы оставляет желать лучшего, имели мало общего с информацией, полученной секретными службами.
Премьер спокойно относился к этому несоответствию. Он потребовал, чтобы все данные военно-морской разведки направлялись только трем людям: ему, первому морскому лорду и заместителю начальника военно-морского штаба. Если же говорить о сведениях для более широкого круга лиц, то их следовало тщательно отбирать и прежде чем передавать кому-либо — получать одобрение у нашего героя [807] .
807
Stafford D. Op. cit. P. 186.
«Черчилль имел полное моральное право вести себя подобным образом, — считает британский специалист по истории секретных служб Дональд Маклахлен. — Военно-морской флот был единственным родом войск, который принимал на тот момент активное участие в военных действиях, и моряки не должны были быть обескуражены от числа потерь. Это было очень важно, чтобы нация ощущала наличие действий, успеха, достижений» [808] .
Другим не менее характерным примером использования информации можно считать угрозу вторжения немецких войск на территорию Туманного Альбиона, так называемую операцию «Морской лев». Основываясь на данных секретных служб и информации, полученной во время фоторекогносцировок, Черчилль уже в июле 1940 года начал склоняться к мнению, что Гитлер не будет форсировать Ла-Манш. Несмотря на свои предположения, он не стал делать публичных заявлений на эту тему. Как не стал и мешать развитию кампании по формированию ополчения. По мнению премьера, подобная активность была полезна для британцев. Она позволяла держать людей в тонусе, сохранять боевой дух и частично разгрузить армию.
808
Manchester W. The Last Lion: Winston Spencer Churchill. Vol. II. P. 570
В своем поведении Черчилль руководствовался также и политическими мотивами. Причем это в равной степени относилось и к ситуации внутри страны, и к положению дел за ее пределами. К внутренним факторам можно отнести недоверие к Черчиллю членов Консервативной партии. Играя же на угрозе вторжения, ему удалось сохранять единство и с каждым днем еще более упрочнять свое положение.
С внешней политикой, под которой на тот момент в первую очередь понимались взаимоотношения с США, ситуация была не столь однозначна. Британский премьер считал, что в этом вопросе следует придерживаться сбалансированного подхода. «Если обрисовать картину слишком мрачно, то определенные силы в Соединенных Штатах скажут, что помогать нам бесполезно, и поддержка может прекратиться. В том же случае, если мы нарисуем слишком радужную картину, помощь также сойдет на нет», — озвучил он свою позицию на одном из заседаний военного кабинета [809] .
809
Stafford D. Op. cit. P. 231.