Егерь Императрицы. Кровь на камнях
Шрифт:
– Вот, это и есть тот задача, который нужно решать, – поднял вверх палец немец. – Ставить наш большой фугас скрытно, нет, никак не получатся. Любой глупый осман увидеть дымящийся шнур на большой железка, поднять паника, и всё! Бах! Весь осколок улететь в пустота и даже в кусты на холм, где очень недалеко сидеть мы. Поставить фугас скрытно на обочина дорога? – задал он вопрос и сам же на него ответил: – Найн, фитиль дымится, всё равно выдавать себя, и опять – бах! – и он обвёл угольком большой круг возле дорожной петли на съеме. – Половина осколок лететь на дорога, половина бить кусты и в ней наш егерь. Так?
– Так, – согласился с ним Алексей. – Ну и дальше-то что?
– Вот, я только что показать здесь два задача, а вы даже не заметить? – ехидно прищурился Шмидт.
– Да заметить, заметить, – усмехнулся Егоров. – У самого были такие же мысли. Что я, зря тебя столько подталкивал подумать о направленных взрывах у наших фугасов? Я так понимаю, что вот этот самый «кирпич», он и есть прообраз того самого направленного фугаса?
– Яволь, так точно, господин капитан, я правильно понять вашу
– Ну да, для засадной войны это самое то, – согласился с оружейником Алексей. – Так можно создавать сплошные убойные участки. Это, считай, как выстрел ближней картечью в упор из полевого орудия. А вторая задача – это, как я понял, собственно, опять же маскировка, так? Дым фитиля всё равно выдаёт расположение наших мин, верно?
– Да, – согласился Курт, – то есть именно так и есть. Задача с направленный фугас мы суметь решить так, как вы нам и подсказать. Если очень просто, то вот этот основной часть взрывной снаряд, как вы его назвать – кирпич? – он есть из более толстый сталь, а вот этот часть, – и он продемонстрировал выпуклую полусферическую поверхность «кирпича», – есть более тонкий сталь из жесть. Когда пороховой заряд внутри фугас воспламеняться, огромный, просто колоссальный давлений пороховой газ разрывать тонкий стенка и выталкивать все сто малый свинцовый шарик, который лежать между тонкий внутренний перегородка и вот этот выпуклый стенка, только лишь в одна сторона. И в та, которая нам надо. Мы уже испытать наш направленный фугас, и он хорошо работать. Только нужно его ещё думать… э-э-э, по русский – это доводить до ума. И тогда он стать ещё лучше, чем сейчас. Но что делать с маскировка и со способ подрыва фугас, мы пока не знать, сломать весь голова, много спорить, но ничего пока не придумать, – и Курт беспомощно развёл руками. – Только вы суметь натолкнуть нас на правильный мысль, мы уже сдаваться, этот задача нам никак не решать.
– Ваше благородие, прощение просим, но там на столе стынет давно всё, – не выдержал уже которую минуту переминающийся на пороге мастерской Кудряш. – Холодный окорок-то ведь совсем не скусно будет есть. Вашбродь, а мы ведь стара-ались, – протянул он как-то по-детски обиженно.
– Всё-всё, идти за стол, – взмахнул руками Шмидт. – Хороший же я есть хозяин, свой гость только разговорами кормить!
Спиртного за столом не было. Хозяин был противником этого, так как в их семье у деда хмельное, мягко говоря, не приветствовалось. Солдаты егеря в силу своего молодого возраста избаловаться им тоже ещё пока не успели. В русских деревнях чарочку-другую браги, хмельного мёда или берёзовицы могли себе позволить только лишь степенные мужики, да и то по большим праздникам или по серьёзным событиям. Русская крестьянская молодёжь хмельного не знала вообще! Ну а Лёшку, того после вчерашнего веселья от него и вовсе на дух воротило. Поэтому сказав твёрдое «нет» гостеприимному хозяину и отодвинув припасённый им штоф цуйки подальше в сторону, он плеснул в свою кружку сокаты.
– С Рождеством, ребята! Чтобы поскорее победой закончилась эта война!
– С Рождеством, с Рождеством! – Кружки сдвинулись с глухим стуком, вечерний пир в доме Шмидтов начался.
Кроме запечённого окорока, в большом блюде лежали тушёные овощи, и каждому индивидуально в горшочке подавалась яхия, что-то типа густого супа с мясом, пряностями, овощами и, как в этом случае, с фасолью. Всё было очень вкусно и сытно. Егоров здесь себя чувствовал как в своей тарелке, да и солдаты, как видно, их благородием особенно не напрягались. Сам образ егерской службы, где господа офицеры на дальних полевых выходах ели с одного котелка с рядовыми, приучил всех к более свободному общению в этой особой роте, весьма отличаясь от других подразделений Русской императорской армии, не говоря уже о строевых пехотных полках.
За душистым травяным чаем разговор как-то сам собой скатился к общей для всех теме. Василий, послушав о фугасах и о штуцерах, почесал свою рыжую шевелюру и вздохнув выдал свою затаённую мечту:
– Вот бы нам такое ружжо измыслить, чтобы оно раз за разом бы стреляло, ну вот хоть пущай даже с дюжину раз, и его бы не нужно было после кажного такого выстрела перезаряжать.
– Ну ты и скажешь, Васька! – поднял на смех друга Кудряш. – Это сколько же стволов-то ему надобно будет присобачить тогда на приклад? Цельную дюжину получается, что ли, да? Обычная вон пехотная фузея, и та, поди, с четверть пуда веса имеет. А это твоё ружжо, сколько же оно тогда веса потянет? Ты вот сам своей рыжей головой подумай! Тут энтот только один фугас, пока ты его на себе на дальнем выходе упрёшь, всю спину тебе до синяка собьёт. А вот такое ружжо, эдак оно и вовсе будет одному человеку неподъёмным. А заряжать эти стволы как? А наводить как же такую бандуру? Ну уж не-ет! Ни в жизни не бывать, Василь, таким вот многострельным ружьям! Выдумки это всё пустые, вот улучшать нонешние, их, канешна же, будут. Можа, даже порох посильнее какой придумают, пулю какую получшивее, чем даже наша новая, поди, ещё измыслят? Раньше-то мы обычной, круглой гораздо слабже ведь били, а про порох сказывают, что он весь вот такой, как пороховая орудийная мякоть была. Это потом уже его иноземцы эдакими крупинками на своих пороховых заводах стали скатывать, вот он и получил у них особое такое название гранульный, и сам много сильнее того обычного стал.
– Гранулированный, – поправил Кудряша Курт. – Гранулированный порох его правильно называть. – А насчёт многозарядный оружий ты, Иван, смеяться зря. Я сам своим глазом лично видеть, как мой дед Отто чинить хитрый пистоль с колесцовый замок и с вращающийся пять стволов. А в самый первый год этот война один богатый валах принести нам английский морской семизарядный ружьё. Нажимаешь на спусковой крючок, и бабах – стрелять сразу все семь стволов, и все семь пуль лететь вперёд.
– Да, а толку-то с того? Вон наш мушкетон, он, чай, не хужее энтого англицкого морского бьёт, это какая же отдача-то с него будет, ежели разом все семь стволов пальнут! – горячился Кудряш. – У меня вон он нашего мушкетона две недели уже, как синяк с плеча не сходит.
– То есть правда, – вынужден был согласиться старший оружейник. – Мы испытать тот починенный морской оружий при его валашский хозяин. Он дать его свой слуга, и тот повредить от сильной отдача свой плечо. Очень сильно его повредить. Пуля лететь не точно и совсем не далеко. Такой плотность боя, как у наш мушкетон, у него нет, только если на палуба корабля в упор стрелять. И главный – это то, что сам этот оружий, он есть очень капризный, так же, как и тот пистоль с пять стволов. Дед мне тогда сказать: «Весь этот оружий, Курт, есть очень глупый, он только для игры богатый бездельник. Настоящий оружий – это строгость, точность отделка всякий деталь и когда нет всякий излишеств. Как можно больше простота и ничего лишний. Чем проще и строже, тем оружий меньше ломаться и лучше работать».
– А я вот у господина капитана попытаю, есть ли будущее за многозарядным оружием, – всё не унимался «фантазёр» Василий. – Он-то ведь, чай, поумнее всех нас, вместе взятых, сам будет, вона сколько книг Ляксей Петрович прочитал и с разными грамотными людьми опять же знался. Ваше благородие, что скажете, как вы рассудите нас?
Четыре пары глаз с вниманием смотрели на Алексея. Он облизнул ложечку от медового сиропа вкуснейшего орехового варенья и положил её в пустую кружку.
– Не-е, Афанасий, спасибо, напился я уже, не наливай мне более, – остановил Лёшка поднявшегося было со своего места егеря. – Ну что вам ответить, господа егеря? – Лёшка оглядел притихших за столом солдат. – Так уж устроен человек, что без войн он ну вот никак не может жить. И раньше ему не жилось в мире, и через сто лет он спокойно жить не будет, и через двести, и, наверное, даже через три сотни лет всё одно за оружие возьмётся. Только оружие это с накоплением знаний и с развитием производств, мануфактур, мастерских, фабрик и всяких там огромных заводов всё более и более улучшаться у него будет. Вы вот вспомните, чем наши пращуры раньше воевали: копьями, топорами и мечами, а из метательного и из стрелкового – сулицами, луками да самострелами. Уже потом, и сравнительно недавно, появились первые и пока что слабые пороховые бомбарды, аркебузы и фитильные пищали. Оружие улучшалось, оно становилось всё более сильным и опасным, и вот в ход уже пошли мушкеты с новыми пушками. А теперь поглядите, солдаты бьют пулей из фузей с ударно-кремневыми замками. Как сильно продвинулось оружие в своём развитии?! Вы вот только себе представьте, если на это всё, чем сейчас люди в нашем времени воюют, вдруг посмотрит дружинник из веков князей Рюрика, Святослава, или Владимира Красно Солнышко? Да он, поди, вовсе даже не поймёт ничего и попросту не поверит, что такое вот оружие простым мастеровым человеком и безо всякого там чародейства да ворожбы сделано, а теперь и у самого обычного солдата пешца на его вооружении состоит. А теперь вот вы свой штуцер возьмите, это же вообще вершина всего нынешнего стрелкового оружейного дела! Казалось бы, ну куда ещё-то лучше? За пять и даже вон за восемь сотен шагов врага можно из него убить! Виданное ли такое дело? Всё! Предел! Дальше уже точно некуда идти! Ан нет, даже и с таким вот прекрасным оружием мы, имея умную голову, умелые руки и вот эту мастерскую Курта, и то ведь даже улучшения на нём делаем. Вот, новую скорозарядную пулю для всех своих ружей придумали, прицелы вон им новые ладим и даже ударные замки на нём теперь улучшаем. Поверьте мне, пройдёт какая-то сотня лет, и в этом мире появится такое оружие, о котором вы сейчас даже и вообще представления не имеете. В том числе и, как только что Василий сказал, – многострельное. Просто для его производства нужно развитие математики, механики, чертёжного дела, химии, физики и множества прочих наук. А потом все эти новые знания и все умные мысли, рождённые в головах учёных людей, найдут своё воплощение уже и в самой этой жизни. И появятся в мире новые вещества, изделия, ну и, разумеется, появится новое оружие. На это, конечно, нужны годы, годы и ещё раз годы. И, наверное, это хорошо, – задумчиво проговорил Алексей. – Слишком уж сильное оружие человеку в руки попадает, оттого-то и жертв в войнах становятся всё больше и больше. Но это уже, если слишком глубоко задумываться, получается, так сказать, философия. А мы-то с вами, братцы-солдаты, служим верой и правдой матушке-императрице и своей стране, защищая её всемерно от врагов. И очень хорошо, что можем хоть что-то улучшить из вооружения для своей роты, вот на этом своём, хоть и на небольшом, уровне.
– Значит, будет многозарядное оружие? – с каким-то облегчением вздохнул Василий. – Выходит, что не зря я всё мыслил об этом?
– Будет, будет, – улыбнулся Алексей. – Оно и сейчас уже есть, правда, пока ещё очень капризное и неудобное в исполнении, да и толку-то от него немного. Но пройдёт не более полусотни лет, химики-учёные изобретут новые взрывчатые и пиротехнические гремучие смеси, а потом уже по их изобретениям и оружейники-фабриканты начнут серьёзно улучшать само оружие. И порох они ещё улучшат, и новую, более сильную, чем нынешняя, взрывчатку изобретут. Всё ещё будет. Но на наш век вполне пока хватит и того, что уже и так сейчас есть. А мыслить и мечтать – это, конечно, не вредно, Василий. И зря вот над тобою наш Ванька потешается, – перевёл взгляд на Кудряша Егоров.