Египетские ночи
Шрифт:
Раздосадованная, что Энн своими неосторожными словами могла создать у присутствующих превратное впечатление о ее отношениях с майором Тейлором, она, чтобы сменить тему, перевела разговор на Тессу.
– Она уже легла спать? – поинтересовалась она.
– Полагаю, да, – ответила леди Хигли. – Во всяком случае, ей не разрешается ужинать со взрослыми. Одному Господу известно, сколько мне пришлось намучиться с этим несносным существом! Как я была бы благодарна судьбе, если бы мне удалось найти для нее надежную, добрую гувернантку.
– Если не ошибаюсь, за последние два месяца вы сменили уже шесть гувернанток? – осведомился Джеральд с улыбкой.
– Они были невыносимы, – ответила Нина. – Перечили мне по каждому поводу и сделали ребенка еще более капризным.
– Кто же сейчас присматривает за ней? – полюбопытствовала Лидия.
– Все, у кого находится свободная минутка, – последовал ответ. – Даже Джеральд и тот пытался.
– Мне кажется, что она не слишком благоволит ко мне, – печально заметил Джеральд.
Нина издала неприятный металлический смешок.
– Бедняжка! Неужели во всем мире есть хоть одна женщина, способная устоять перед твоим обаянием?
– Очевидно, да, – ответил Джеральд.
Энн, перехватив взгляд Лидии, состроила гримаску.
Позже, когда они уже готовились ко сну, Энн вошла в комнату компаньонки.
– Ну, разве она не отвратительна? – спросила она, усаживаясь на кровать.
– Кто? – уточнила Лидия, прекрасно зная, кого Энн имеет в виду.
– Нина Хигли, конечно, – ответила та. – Настоящая язва. Таких я еще не встречала. Зато Джеральд мне понравился… Одного не могу понять: что он в ней нашел, чем она ему приглянулась?
– Ты уверена? Может, он приютил ее только из милосердия, – предположила Лидия. – Мне, например, очень жаль ее ребенка.
– О, это испорченное маленькое чудовище! – воскликнула Энн. – А что касается милосердия Джеральда, то на вечеринке кое-кто из гостей любезно сообщил мне, что Нина – его «последняя пассия».
– Энн, это ужасно! – возмутилась Лидия. – И как только у тебя язык поворачивается повторять такие гадости?
– Они не знали, кто я такая, и потому не слишком-то стеснялись, – пояснила Энн. – Знаешь, там никто никого друг другу не представлял. Народу было полно, я просто смешалась с толпой, и когда услышала эту фразу, то как бы в шутку спросила, кто же были предшественницы.
Эти слова заставили Лидию покраснеть.
– Но ведь потом эти люди узнают, кто ты на самом деле. Ты поставишь их в неловкое положение, – сказала она. – Они придут в ужас, вспомнив, как откровенничали с тобой.
– Подумаешь, – легкомысленно отмахнулась девушка. – Они говорили об этом со столькими людьми, что вряд ли запомнили, что в числе прочих была и я.
– Как бы то ни было, – серьезно проговорила Лидия, вспомнив об обязанностях компаньонки, – полагаю, тебе не следует верить сплетням про своего отчима, пока не узнаешь его получше.
– Моя дорогая, – возразила Энн, – тебя удивляет, что он за кем-то ухаживает? А по-моему, он достоин восхищения уже за то, что не бросил мою мать! А ведь он вполне мог это сделать. Причем давно.
– Энн! – воскликнула Лидия. – Ты говоришь ужасные вещи.
– А почему бы и нет? – удивилась Энн. – Если я так думаю, значит, так оно и есть. Надо быть честной с самой собой. Мама гораздо старше его. Стоит только на нее посмотреть, и сразу поймешь – я говорю истинную правду.
Лидия промолчала. Энн встала с постели, шагнула к открытому окну и выглянула на улицу. В следующее мгновение уже совершенно другим тоном добавила:
– Я рада, что сегодняшний день наконец закончился.
– Почему? – не удержалась Лидия.
– Я так волновалась, – призналась Энн. – Наверное, боялась увидеть мать. Боже, как я ненавидела ее все эти годы!
– Ненавидела? – переспросила Лидия.
– Но ведь она бросила меня, – пояснила Энн. – Я понимаю, семилетний ребенок вряд ли способен во всем разобраться, но я ведь знала, что произошло. Про ее бегство шепталась прислуга. Они говорили о ней такое, что навсегда останется в памяти. Я не смогу забыть этого, даже если постараюсь. А когда я подросла и узнала, что мне запрещено с ней видеться, я ее возненавидела.
– По-видимому, это была ревность, желание значить для нее больше, чем тот человек, с которым она сбежала.
– Я по-своему любила отца. Как мне кажется, он тоже любил меня, но никогда открыто не проявлял своих чувств. Мне же была нужна его любовь, мне хотелось, чтобы кто-то переживал из-за меня, заботился обо мне! Наверное, в этом я похожа на собственную мать. И все эти годы в глубине души у меня жила обида на нее. Мать меня бросила, а ведь я ее единственный ребенок! А она, не задумываясь, оставила меня. Я, бывало, ночи не спала, все думала, как мне поквитаться с ней, как показать, что она мне не нужна. Мне хотелось причинить ей боль! Но когда я увидела ее сегодня, сразу же поняла всю бессмысленность моих планов. Все это были напрасные эмоции, которые я была готова выплеснуть на женщину, которая оказалась мне безразлична так же, как и я ей.
– Не надо, Энн, это жестоко! – взмолилась Лидия. – Я не знала, что это столько значило для тебя, но, прошу, не надо усугублять и без того печального положения. Твоя мать так несчастна, на нее жалко смотреть, а ты могла бы существенно облегчить ей жизнь и даже доставить радость. Главное, попытаться это сделать.
– У меня чутье на подобные вещи, – ответила Энн. – И я абсолютно точно знаю: мы с матерью ровным счетом ничего друг для друга не значим… сейчас.
Больше ничего не сказав, Энн легонько поцеловала Лидию в щеку и вышла из комнаты.
Оставшись одна, Лидия медленно разделась, раздумывая о событиях дня, об Энн, о ее матери, о странном доме, в котором оказалась. Затем вышла на маленькую веранду и остановилась, вглядываясь в темный сад.
Вокруг было тихо, но ее почему-то охватило странное волнение. Вот она, загадка восточной ночи. У Лидии возникло ощущение, будто она стоит на пороге нового знания, откровения, постижения некой вечной истины.
Спал обманчивый покров земных вещей, исчезли ничтожные заботы, неприятности, тревоги, трудности, непонимание со стороны тех, общение с кем, как ей казалось, придавало значимость ее собственной жизни. Она ощущала слияние со всей Вселенной, тесную связь с Источником всего сущего.