Египтолог
Шрифт:
Он взглянул на листок и подтолкнул его ко мне:
– И?
– Что случилось с этими двумя, профессор?
Следите, как он заглотил наживку, Мэйси.
– Феррелл, ради бога, выслушайте, что я вам скажу: я не возвращался в Египет – вы же знаете, конечно, знаете, у вас ведь ума палата, – до декабря 1918 года. И как прикажете мне объяснить ваши каракули? Впрочем, ладно. Вы же говорите, что вы детектив, Феррелл, вот и подумайте головой. Я запросто могу измыслить сотню объяснений этому странному событию.
– Сотню? Серьезно? Позвольте не поверить, профессор. В его голосе звучала спесь криминального гения, и тут – я чувствовал – он проколется.
– Нет ничего проще. Первое: капитан и капрал вознамерились провести, как вы откровенно заметили, четырехдневный романтический отпуск в глуши, отметить перемирие любовным воссоединением. Они получают в свое распоряжение мотоцикл с коляской и мчатся на юг, где устраивают пикник, бренчат на гитарах, декламируют Шелли, кушают виноград. Но перемирие в силе едва ли несколько часов, отдельные части противника о нем еще не слышали, а иным бандитам вообще на все наплевать. И вот капитан с капралом обнаруживают себя
– Австралийского капрала.
– …да, афстралийскавва кабрала, просит стать его слугой. Они разыгрывают собственное исчезновение и живут ныне все вместе в двух милях отсюда – муж, жена, трое детей, австралийский слуга. Разыщите их, если сумеете напасть на их след. Они выбросили свои железные кругляшки, чтобы какой-нибудь идиот подумал, будто они погибли. Этот идиот – вы. Еще? Очень хорошо, третье, специально для ваших ушей: перебивавшийся с хлеба на воду австралийский капрал шантажировал английского капитана-содомита. Англичанин желал положить конец шантажу, покончив со своим мучителем. Он пригласил австралийца в пустыню, дабы показать некую археологическую находку, за которую можно выручить много денег. Он увозил его все дальше и дальше в уединенное место. «Копать нужно вот здесь, я точно знаю», – сказал он. Когда австралийский мальчик, ничего не подозревая, повернулся к нему спиной и начал доставать из седельной сумки мотоцикла землекопное орудие, капитан вытащил свой «вэбли». Капрал увидел револьвер в отражении на бензобаке, который, по иронии судьбы, вычистил, чтобы произвести впечатление на англичанина. Искаженно отображенный капитан напоминал насекомое с огромным туловищным щитом, маленькими ножками – и револьвером. Капрал, безобидный мальчик, увлекавшийся археологией, тайком вытащил свой боевой нож и обернулся. Капитан, хохоча, сообщил бедолаге, что убьет его прямо сейчас и тем прекратит шантаж, после чего сам выкопает все археологические ценности. Капитану хватило наглости даже сказать мальчику, мол, не стоит волноваться, он будет достаточно добр и напишет в рапорте, что тот умер как герой, капрала наградят посмертно, а его нищенствующая семья на той стороне земли станет получать пенсию. Как ни странно, эти слова почти убедили капрала, но в последний момент он усомнился в обещаниях капитана и набросился на него в порядке упреждающей самообороны. Во время борьбы капитан подстрелил капрала, а капрал пырнул капитана, и оба они пали замертво. Мундиры, мотоцикл и вещи похитили бандиты. Все записали? Или мне говорить помедленнее? Шакалы утащили тела в пещеру и пожрали. Металлические личные знаки не годятся в пищу и не имеют другой ценности, вот их и оставили в пустыне. Феррелл, моя карликовая рыжая обезьянка, хотите еще версий? Номер четыре: капитан, работавший в контрразведке, обнаружил, что капрал передает военные тайны туркам. Совершив столь шокирующее открытие, капитан встретился с капралом и хотел было его арестовать, но тут над их головами появился британский аэроплан, пилот которого принял их стычку за…
Он болтал без умолку и выдал еще по крайней мере шесть надуманных историй. Я попытался его перебить, но он никому бы не дал сорвать свое представление:
– Секундочку, детектив. Я только начал. Все эти возможности, которые нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, согласуются с вашей бумажкой, – а я пока только разминаюсь. Письменные улики могут полниться лакунами и искажениями, как патефонная пластинка, забытая на солнце. Вряд ли имеется письменное свидетельство о любом событии прошлого, которое объясняет все произошедшее. Ни один документ на самом деле не дает нам сколь-нибудь достоверного представления о прошлом – но вы, Феррелл, вы шатались по миру, так ничего и не поняли, уничтожили мою репутацию в определенных кругах, пытались увиваться за моей невестой – и все из-за этого клочка бумаги?!
Однако, Мэйси! Он совершил фатальную ошибку! Вы видели? Коли он и правда ничего не знал о пропавших без вести, коли он и правда вернулся в лагерь через месяц после их исчезновения, каким же образом ему удалось в одной из своих уводящих от истины теорий угадать, что Пол Колдуэлл «увлекался археологией»? В военной выписке про археологию не было ни словечка, а я узнал про это в ходе австралийского расследования. Итак, наш мистер Трилипуш попался. Я занял позицию для атаки, Мэйси, и насладился моментом, чтобы потом сделать драматическое заявление и увидеть, как рушатся стены лжи:
– По моему опыту, Трилипуш, правда очень проста, и дорога к ней ведет по столь же простому ландшафту, уставленному дорожными указателями обычных мотивов: похоти, жадности, ненависти, зависти. Предлагаю вам успокоиться и выслушать меня. Я расскажу про то, что знаю, профессор, знаю, а не придумал. В начале ноября тысяча девятьсот восемнадцатого года, может, даже раньше, бедный джентльмен капитан Трилипуш, любовник капитана Марлоу и его же соратник по поиску сокровищ, возвращается в Египет, хотя все думают, что он погиб в бою в Турции. Он не идет докладываться к начальству, а вместо этого скрывается, чтобы командование продолжало считать его мертвым. Трилипуш обнаруживает, что, пока он был в Турции, его дружок начал заниматься археологией с молодым австралийским капралом, взял его себе в помощники – кстати, профессор, как же вы об этом догадались?
– Погодите! Вы думаете, я убил Пола Колдуэлла? – спросил он, выведя меня из себя: он пропустил мимо ушей почти все, о чем я говорил.
– Не перебивайте меня, Трилипуш! Вы поступили на работу в Гарвард, утверждая, будто учились в Оксфорде, чего никогда не было. Нет, я знаю, вы там жили, вы были известный в узких кругах преступного оксфордского мирка содомист, развративший ряд молодых педиков, которые и сейчас поют вам дифирамбы, и жили вы на средства Марлоу, он вас кормил как домашнее животное, а вот студентом вы не были, степеней не получали и на пост в Гарварде права не имеете. Прибыв в Бостон и оглядевшись в поисках легкой добычи, вы решили разыграть любовный фарс с Маргарет Финнеран – чтобы захапать деньги ее отца. Прикарманив их, вы отправились в Египет, причем возвращаться в Бостон после того, как найдете сокровища, и не собирались. Вы начали копать в том самом месте, где пропали Пол Колдуэлл и Хьюго Марлоу – согласитесь, занятное совпадение! Вскоре ваш потенциальный тесть очухался, понял, что ошибался на ваш счет, и когда его дочь приняла твердое и мудрое решение расторгнуть помолвку, он принял это как должное. Ваше зазнавшееся преступное самолюбие было задето, вы обезумели, а еще вы стали подозревать, что Финнеран разгадал ваш план. И вот, вознамерившись оградить от его посягательств себя и свое золото, вы принялись чернить Финнерана, рассылая клеветнические телеграммы. Он, не поддавшись, храбро приехал сюда и нашел вас, и вы с ним заключили преступную сделку, решив разделить полученные незаконным путем сокровища поровну – часть вам, часть ему. Финнеран хочет укрыть деньжата в мальтийском банке, благо маршрут «Кристофоро Коломбо» дает такую возможность, в Бостон он вернется с извинениями и привезет с собой ровно столько денег, чтобы раздать долги, между тем настоящие дивиденды его обманутым партнерам никто платить не собирается. Вы дали ему обещание молчать, в обмен на это он, к вашему содомскому облегчению, разрешил вам отбыть на все четыре стороны с большей долей сокровищ, чем вы заслуживаете. Маргарет он скажет, чтобы она вас забыла, что вы полюбили египтянку. В действительности же вы будете далеко отсюда, станете, по всей вероятности, достраивать развалины Трилипуш-холла на кровавые египетские деньги, украденные у Марлоу, Колдуэлла, а теперь и О'Тула – по очереди. Нет, Трилипуш, ни на секунду не поверю, что вы вернетесь в Бостон. Ни вам, ни Финнерану это не выгодно.
Эффект, Мэйси, был потрясающий. Он сидел бездвижно, выпучив на меня глаза так, будто я его ударил. Вруну, Мэйси, правду слушать всегда неприятно. Я в тот момент узнал все, что только можно было узнать про нашего мистера Трилипуша.
У нас было только одно слабое звено: вещественные доказательства. Тел не было, а значит, я ничего не мог ему предъявить. Поэтому я решил усилить свою и без того сильную позицию и сделал такой ход: коли Трилипуш отказывается немедленно пойти со мной к британскому или австралийскому консулу и во всем признаться, я вынужден буду призвать на помощь местную полицию и с собаками прочесать всю территорию, чтобы найти трупы Колдуэлла и Марлоу. Тут он забеспокоился, замямлил что-то про ущерб древним гробницам и еще какую-то чушь, но ясно было, что беспокоится он не только за науку.
Он был у меня в руках. Я это знал, и он это знал. Оставался эндшпиль.
– Ничто не длится вечно, – заключил я, откидываясь на спинку стула. – Ваш ход, старина.
Он решил потянуть время. Он оскорблял меня, опять и опять уверял, что невиновен, утверждал, что вооружен. В конце концов он начал переговоры: пообещал, что в понедельник явится на каирский пароход, что я могу проверить бронь хоть сейчас. И когда мы доплывем до Каира, он сам приведет Финнерана, чтобы ответить вместе с ним на любые вопросы перед лицом любого судьи – на мое усмотрение. Коли я желаю, могу свести его с парохода в наручниках.
– А сейчас, мистер Феррелл, моя дивная Немезида, мне нужно приготовиться к великому путешествию.
Он уковылял, предоставив мне расплачиваться за его выпивку. Я не особенно огорчился, в тот же момент просигналил своим египетским соглядатаям проследить за ним. Они действовали как слаженный оркестр – сходились, расходились и всячески маневрировали, ровно как я их тому учил. Я приобрел билет на Трилипушев каирский пароход, а оттуда двинулся прямиком в полицейский участок. Обещание привести полицейских с собаками Трилипуша явно испугало, мне же нужно было его чуток додавить. Нельзя было дать ему улизнуть в предстоящие двое суток.