Египтянин

Салбашев Аржан

Учитель бережно обнял его за плечи. Глаза его наполнились слезами.

– Спасибо тебе, Моисей, за все те годы, что ты провёл с нами. Заботясь о тебе, мы с женой смогли утешиться в горе. Мы рады, что можем отблагодарить тебя таким образом.

– Нет. Я не могу принять такой дорогой подарок, дядюшка. Ты и без того сделал для меня немало, – воспротивился юноша. – Мне надо с отцом посоветоваться…

– Я предполагал, что ты откажешься. Заблаговременно переписал наш дом на твоё имя. Назад дороги нет, мой мальчик. И всё на этом… – Потифар коснулся пальцем губ Моисея. – Кстати! На прошлой неделе начальник канцелярии приходил в гости. Сиял, как начищенный

до блеска медный таз! Возжелал выдать свою дочь за тебя. Как её зовут?

– Натимут. Мы уже второй месяц с ней встречаемся.

– Большой срок! – осветилось лицо наставника ласковой иронией. – Ну да ладно. Попадётся хорошая жена – будешь счастлив. Попадётся плохая – станешь умнее. Но тебе, рано или поздно, придётся открыться ей, что ты – семит, – вопросительно уставился на Моисея Потифар.

Юноша растерялся. Как все молодые люди он легко шёл по жизни и не задумывался: она иногда может задавать задачи, требующие ответа. И чем дольше ты будешь искать ответ, тем сложнее будет становиться задача.

– Не знаю, – неуверенно ответил Моисей. – Может потом, когда узнает меня лучше, для неё это не станет трагедией?

– Может – может, – эхом задумчиво вторил ему Потифар.

Он молча наблюдал за тем, как Моисей наполняет чарки очередной дозой пива. Также, без единого слова сделал несколько глотков. Долго вертел посуду в руках, словно пытаясь разглядеть в гуще напитка что – то важное для себя, прежде чем вымолвить:

– Впредь запомни, сынок: как никогда ты должен контролировать свои слова и поступки. От тебя зависит – быть тебе среди египтян своим или нет. Ещё: хочешь быть с египтянином наравне – будь на голову выше его. Во всём!

– Я буду стараться, – заверил Моисей, не догадываясь об истинных причинах предостережений учителя. – Но сейчас я должен покинуть тебя, Натимут меня ждёт.

– Эх, скинуть бы годков тридцать, да пошли бы мы с тобой на пару по девкам, – блеснули озорно глаза наставника. – Только не родился тот конь, на котором можно догнать свою молодость. Иди, сынок. Иди. Вернёшься – нам предстоит серьёзный разговор, – уже без тени улыбки добавил он.

Он с грустью смотрел вслед Моисею, быстрыми шагами удаляющемуся по аллее. «Может, не стоило откладывать этот разговор „на потом“. Надо было задержать его и порасспросить: откуда у него в комоде свиток с печатью Эйе. Но тогда его свидание с девушкой – насмарку. Пусть отдыхает. Вернётся – разберёмся». Старик сидел неподвижно, как африканский истукан. Мысли несли его по реке – времени, прибивая лодку – память то к одному берегу, то – к другому…

…Родители спасли Потифара, отправив с молодой женой из Уасет в Питом – подальше от надвигающейся со стороны Нубии «Чёрной чумы». Потифару тогда было примерно столько же лет, как сейчас – Моисею. Родители не захотели оставлять нажитое добро на разграбление мародёрам, надеялись пережить напасть, изолировав себя от окружающего мира в имении. Но вездесущие крысы – переносчики болезни, не ведали преград. Проникая в кладовые в поисках пропитания, доставляли туда блох – маленьких насекомых, несущих большую беду. Они впивались своими крошечными челюстями в человеческую плоть – заносили семена смерти. Выжившие родственники Эрте после рассказали: тела умерших не успевали хоронить – так много их было. Их сжигали или сбрасывали в Нил.

Осиротевшего Потифара больше ничто не удерживало в столице. Он обосновался с молодой женой в Питоме. Тогдашний номарх Асурал – друг детства отца, в память о товарище сделал всё, чтобы его сын не знал нужды. Доверил ему должность судьи в кенбете, дал несколько рабов, выделил молодой семье земельный надел в черте города и помог с постройкой дома.

Всё было хорошо в семье Потифара и Эрте. Единственно, что омрачало их безбедную жизнь – не могли зачать ребёнка. Они перепробовали все средства: снадобья и заговоры – тщетно. Им было уже за тридцать, когда знакомые посоветовали обратиться к семитской знахарке в поселении.

Потифар навсегда запомнил тот день…

…Иохаведа, прабабка Моисея, стояла в центре двора с прутиком в руках – стерегла цыплят от коршунов. Те кружили над поселением в поисках добычи. Выслушав их, завела Эрте внутрь жилища. Потифару велела оставаться на улице и стеречь её цыплят…

Уже по дороге в город Эрте рассказала, что произошло – после. Когда они зашли в хибару, старушка порасспросила у неё: откуда они родом, что заставило их покинуть благополучный центр и поселиться на краю вселенной. Велела ей раздеться, лечь на топчан. Подожгла ветку неизвестного ей растения. Огонь с треском охватил сухие хвоинки, искры посыпались в разные стороны. Раздался душистый аромат. Старуха потушила огонь, начала водить дымящейся веткой над её телом, с закрытыми глазами бормоча молитвы на своём языке. В заключение, она дала ей завёрнутые в пальмовые листья пучки трав, научила, как делать из них настойку, что следует пить перед сном. Заверила: она родит, если сбросит с души груз переживаний за смерть близких людей и будет молиться Нехебхау – богу плодородия в образе змея. Отблагодарив старуху дебеном меди, они вернулись домой, не до конца поверив знахарке. Их изумлению не было границ, когда через короткое время после посещения Иохаведы Эрте забеременела. На радостях они щедро отблагодарили старушку. Когда у них родился мальчик, они назвали его в честь отца Потифара – Какемур. Родители души не чаяли в своём сыне. Он рос в любви и ласке.

Беда пришла – откуда не ждали. Если раньше чума надвигалась с юга, в этот год она прокралась с востока. Мальчику было шестнадцать лет. Сначала его стал бить озноб, начались сильные головные боли и головокружение. Через несколько дней началась одышка, речь стала невнятной. Рабы, распознав в симптомах признаки страшной болезни, сбежали. Даже несмотря на то, что в случае поимки их ждала неминуемая казнь. Страх заразиться чумой пересилил ужас казни. Потифар с Эрте день и ночь молились богам, воздавали им щедрые подношения. Они умоляли всевышних забрать их собственные души, лишь бы жил их мальчик. Но боги остались глухи к их мольбам – Какемур умер. Велико было горе родителей. Было невыносимо больно осознавать, что им не о ком больше заботиться, что они никогда не смогут обнять своего сыночка, не услышат весёлый смех своей кровиночки. Потифару казалось: это – кошмарный сон. Стоит открыть глаза – кошмар прекратится. Но сон длился несколько лет, пока в их дом не пришёл Моисей. Черноглазый мальчуган – семит не дал Потифару сойти с ума от тоски. Семь лет пролетели – как семь дней. Незаметно для себя Потифар достиг звания «имаху 29 », дающий право иметь пищу каждый день и на пышные похороны. Если бы не желание жены воссоединиться с родственниками, он готов был до конца своих дней опекать юношу.

29

Имаху (егип.) – почитаемый.

Конец ознакомительного фрагмента.