Его дерзкая горничная
Шрифт:
Он наблюдал, как она приступает к работе, и чувствовал ее безмолвную ярость, которую она с трудом сдерживала.
– Еще слишком рано, – сказала Алисия.
– Именно это время я указал в требованиях к обслуживанию.
– Нет. – Она фальшиво рассмеялась. – Я имею в виду, шесть утра – не лучшее время для разговора.
Он впервые неверно понял ее.
Простая ошибка. Как он мог догадаться, что она просто напрашивается на чашечку кофе, если у него перед глазами плясали образы того, как они с Алисией занимались любовью? Чем больше проходило времени, тем отчетливее становился калейдоскоп с интимными моментами.
С такой мощной энергией, бегущей между ними, невидимой, но осязаемой, Данте подумал, что Алисия собиралась соблазнить его, а потом попросить у него все, чего она хочет.
Он ответил банально:
– Должен ли я спросить, что лучше всего делать в шесть утра?
– Я просто имела в виду, что в течение дня много другого подходящего времени для разговоров.
– Ты уверена?
– Да, – сказала Алисия, очевидно ожидая, что он вспомнит свои сицилийские манеры. Она сделала последнюю попытку спровоцировать его на разговор. – Прошло в самом деле много времени… – С тех пор, как?.. – спросил Данте.
– …с тех пор, как мы виделись в последний раз. Кажется, это было на похоронах твоей матери.
«Не самый лучший способ соблазнения», – подумал Данте и уже собирался насмешливо фыркнуть, но потом отклонился от сценария.
– Это был не последний раз, когда мы виделись, Алисия.
Алисия выпрямилась и стала теребить пальцами тюлевую занавеску.
– Ты забыла, что произошло после похорон? – спросил он. – Когда мы укрылись от шторма.
– Нет, – прохрипела Алисия.
– А накануне мы плавали, – задумчиво произнес Данте. Хотя его голос был низким и мягким, он не успокаивал, а будоражил ее. – Если я правильно помню.
– Я не уверена…
– А я уверен, – сказал Данте. – Хотя, конечно, на самом деле мы не плавали. Просто мы из вежливости не уточняли, что именно происходило под водой между нами.
Она стояла к нему спиной.
– Сирокко может свести с ума.
У Алисии закружилась голова. Ей вдруг захотелось бежать. Она понимала, что играет с давно тлевшим огнем, который теперь начал разгораться.
Она не осмелилась повернуться лицом к Данте и стала раздвигать тюлевые занавески под портьерами. – Не трогай их, – сказал Данте. – Я не хочу, чтобы нас кто-нибудь видел.
– Ладно, – прохрипела Алисия и опустила руку. Даже стоя к нему спиной, она чувствовала на себе его взгляд и напряглась, словно ей на спину уронили кубик льда.
– Что ты здесь делаешь, Алисия?
Интересно, он задает вопрос как Данте или как ВИП-гость? Если последнее, то он имеет полное право злиться на ее интриги. А если первое…
Она должна уйти сейчас же. Надо вежливо улыбнуться, не беря чертовы чаевые, которые он бросил на кровать, и выйти. И все же ей казалось, что вопрос задает Данте…
Ее ноги не двигались, и она не осмеливалась повернуться, потому что изо всех сил пыталась избавиться от его чар.
– Алисия…
Протяжное произношение ее имени напоминало касание перышка от затылка до основания позвоночника. И вниз. У Алисии пульсировало между ног.
– Что? – спросила она, все еще глядя в окно, потому что так было намного проще.
– В любую минуту я проснусь и увижу хмурого старика-дворецкого, и никакого совпадения не произойдет.
Голос Данте нарушил тишину, повисшую между ними.
– Возможно. – Она пожала плечами, заметив, как собор расплывается перед ее глазами.
А потом сирокко, наверное, в самом деле проник в номер, потому что ей показалось, что она дышит горячими африканскими ветрами, которые временами проносились над Сицилией. Именно этот горячий ветер обдувал их десять лет назад.
– Странно… – Алисия тщетно пыталась ухватиться за свою ложь, потому что только она спасала ее от манящего притяжения к Данте.
– Расскажи мне, что ты делаешь, – сказал он.
Она не знала, что ему рассказать. Хотя ей следовало его ненавидеть, желание взяло верх. Женщина, которой ее сделал Данте, жаждала снова увидеть голубизну его глаз.
Ей захотелось плакать от того, что спустя десять лет ее похороненные чувства к Данте нисколько не пропали, а просто уснули, и теперь проснулись, щурясь на солнце после очень суровой зимы.
Алисия замерла, не зная, что делать с всплеском эмоций. Она наблюдала новое утро и вспоминала вчерашний день, оказавшись между прошлым и настоящим. Будущее казалось ей неопределенным.
Она переживала самый странный момент в своей жизни: десятилетие гнева сменилось страстью. Каждая мысль и обида испарялись, и оставалось только блаженное воспоминание о сплетенных, обнаженных и разгоряченных телах, укрывающихся от непогоды…
– Ты до сих пор не сказала мне, что ты делаешь, – подсказал Данте, но она опять не ответила.
Она чувствовала, как его взгляд блуждает по ее телу.
«Уходи! – приказала себе Алисия. – Убирайся немедленно!»
Он больше не спросит о ней или о Беатриче. И конечно, он не пригласит ее на кофе.
Между ними все кончено.
Только на этот раз все будет на условиях Алисии. Именно она уйдет от него, даже не оглянувшись.
– Иногда я думаю о том дне, – сказал Данте.
И, даже стоя к нему спиной, она услышала удивление в его голосе и поняла, что он нахмурился. Казалось, информация, которую он только что сообщил, удивила его.
На самом деле так наверняка и было, потому что Данте не привык делиться своими мыслями. Он не из тех, кому можно лгать и на ком можно отрабатывать женские уловки.