Его кошмарная невеста
Шрифт:
Над крыльцом вспыхнул фонарь. Значит, хозяин явился. Не мог попозже?! Вообще-то у меня планы на особняк! Хотела забраться и попользовать ванную…
В круг света шагнул светловолосый мужчина, пышная русая волна мягко обрамляла чистое открытое лицо. Я оценила подтянутую фигуру, кинжал в неприметных ножнах, оружие явно не для красоты, им умеют пользоваться. Одежда дорогая, но не вычурная. И пахнет от мужчины приятно — хвоей, лесом. Хотя какой он мужчина? Юнец ещё, лет двадцать пять, не больше. Даже щёки по- детски пухлые. Не красавец, но вполне привлекательный и в моём вкусе. Особенно мне понравились золотисто-карие глаза и полные губы. Я даже
— Господин, ведь не прибрано. Нельзя же так, — пробормотал слуга, вынося из экипажа багаж. Пробормотал настолько тихо, что услышала только я.
Рысёнок отпер дверь и вошёл в дом. Я расслышала его неторопливые шаги. Осматривается? Скорее всего.
— Господин, — на сей раз слуга говорил довольно громко, — негоже в грязи да пыли ночевать. В гостевой бы дом, а уж с утра бы я девок нагнал, всё отмыл, отчистил.
— Рамс, не ворчи, — откликнулся Рысёнок.
Слуга забубнил тише. С переносом вещей он управился за три ходки, дверь закрылась, щёлкнул замок и я тихо выдохнула:
— Траш!
Какой к Тьме Рысёнок? Какое солнышко? Что вообще это было? Донельзя ошарашенная, я выползла из-под куста.
Стоять в саду столбом не стоило. Я, пригнувшись, добралась до забора и быстро преодолела препятствие. Пока шла к колодцу, думала о Рысёнке. Приложило меня знатно. Мёртвую симпатичные мальчики должны волновать исключительно в роли закуски. В Рысёнке я тоже чувствовала жизненные силы, и я не прочь их выпить до последней капли, но смотрела я на него не как на еду, не как на человека, волею случая попавшегося мне на пути, а как на привлекательного мужчину. Найти этому объяснение я так и не смогла. Успокоилась, ответив на главный для себя вопрос: если понадобится, я смогу его уничтожить? Да. На этом и закончу.
Я перегнулась через бортик колодца, всматриваясь в глубину. Воду отсюда никто не черпает, давным давно в домах, даже не самых богатых, трубы и краны. Из колодца ожидаемо пахло болотом, тянуло сыростью и затхлостью.
Пришлось разуваться и раздеваться, прятать одежду и лезть. Колодец… У богини специфичное чувство юмора. Я повисла на руках, расставила ноги пошире и упёрлась в стенки колодца. Шершавые, заразы. Мне удалось удержаться за счёт ног, и я рискнула отпустить бортик. Живая я бы такой финт не провернула, упала бы. Я упёрлась в стенки ладонями и начала медленный спуск. Медленно-медленно я по шажочку продвигалась вниз, часто останавливалась, чтобы не пропустить нечто, ради которого Тьма меня сюда отправила. Увы. Я спустилась до самой воды, так ничего и не поняв, и решительно нырнула. Наверное, именно бултыхания в мутной жиже мне для счастья не хватало.
Я спустилась почти до самого дна, разочарованно выпустила пару пузырей. Ни-че-го. Богиня не вмешивалась. Я должна справиться сама. Или я недостойна возрождения.
Принялась ощупывать каждый камешек. Под водой я чувствовала себя так же уверенно, как на воздухе. Даже лучше — мне дышать не надо, а сила позволяет не замечать плотность воды и передвигаться по дну как по суше. Один из каменей поддался, и в стене открылся проём. Есть! Дальше я снова карабкалась, для разнообразия — наверх. И добралась до небольшой на удивление сухой комнатёнки, в которой прямо на полу меня ждали огрызок бумаги, исписанный убористым почерком и флакон из тёмного стекла.
Начала с записки. Некто неизвестный, скорее всего тёмная жрица по приказу богини, оставил рецепт зелья, позволяющего скрыть суть и выдать себя за угодное Свету создание. Масляная основа, несколько трав и главный ингредиент — эссенция Света, концентратом которой меня обеспечили.
— Спасибо, — без помощи свыше мне задумку не осуществить.
Тьма не ответила.
Я несколько раз перечитала записку. Рассчитывать приходится исключительно на собственную память, потому что в воде листок расползётся. В «карман» оставленный мечом положить? Замажу. Некогда ярко-алая кровь превратилась в зеленовато-бурую патоку. Не сочится, одежду не портит, но стоит тронуть рану — и дрянь липнет к рукам. В конце концов положила и записку, и флакон в рот, ничего надёжнее не придумала, всё равно во рту сухо, как в пустыне. Теперь главное — не проглотить и не погрызть. Чистый концентрат выжжет изнутри насквозь, от меня даже пепла не
останется.
Из колодца я выбралась без приключений. Балансируя на бортике, встряхнулась, отжала волосы. Флакон и записку спюнула, перепрятала в платье. Одеваться? На мокрое тело не желательно. Я подхватила узел и, держа его в вытянутой руке, побежала. В одном исподнем. Обсохну на ветру — оденусь.
Направление я выбрала — к неблагополучным кварталам. Во дворец надо идти сытой, и никак иначе. Ну-ка, где моя еда?
Увы, неприятности меня так и не нашли. Пришлось самой трудиться искать. Тело обсохло, я натянула платье. По ощущениям по ночной столице я кружила не меньше получаса, когда мой чутких слух уловил подозрительную возню. Бросившись на звук, я не прогадала. В дом через окно лезли двое. Считая меня, стало трое.
Я появилась как раз вовремя.
— Попалась, дрянь?! — звонкая оплеуха отбросила девушку к стене.
Второй нападавший приволок в комнату насмерть перепуганную девочку лет двенадцатитринадцати. Старшая моментально опомнилась, протянула руки, не вставая с колен:
— Не надо, не трогайте её, — с надрывом обречённой попросила она, совершенно не веря, что получится кого-то убедить. — Она же совсем ребёнок.
— О, нет. Гляди, какая милаха, — девчушку грубо встряхнули. — Раньше в этом возрасте замуж выходили, — урод медленно, дразня, начал задирать длинную, в пол, ночнушку ребёнка.
Мразь.
Я прыгнула. Одна надежда — в темноте и через пелену слёз не рассмотрят. Коснулась открытой шеи и резко втянула часть жизненных сил. Малышку оттолкнула к старшей сестре. Сестре же? Девочки похожи.
— Сидеть здесь, — скомандовала я, выталкивая в коридор обоих смертников.
Первый никуда не денется: дикая слабость, боль по всему телу, внутренности частично ссохлись, кожа обвисла и собралась складками. Осталось добить. Я перехватила второго, сдавила горло, чтобы не орал.
— Дети неприкосновенны, — улыбнулась я. — Обижать женщин тоже очень-очень плохо.
И опасно для здоровья. Несколько сладких секунд, и у меня в руке первая мумия. Я сыто заурчала и прикончила второго. Облизнулась.
Увы, расслабляться нельзя. Я позволила себе замереть до счёта три и приступила. Первым делом я быстро осмотрелась, оттащила тела на кухню и сожгла в печи, благо огонь охотно забирал останки. Убедившись, что следов не осталось, вернулась к сёстрам.
— Девочки?
Ответом был невменяемый взгляд старшей и просто испуганный младшей.