Его личная звезда. Дилогия
Шрифт:
***
– Итак, Ирида. Я так понимаю, ты ее видел?
Стас мгновенно стал серьезным. Выражение, изменившее лицо друга, он встречал и ранее, и оно не предвещало ничего хорошего. Возвращаясь в прошлое, к тем едва ли не беззаботным годам, Стас вспоминал, что Богдан всегда - он подчеркнул - всегда слишком предвзято относился к Ириде. Стас это списывал на заботу о сестре друга. Сейчас, когда они повзрослели и на многое взглянули по-другому, невольно напрашивался вопрос: а невинной ли братской заботой было продиктовано внимание Богдана к Ириде?
Богдан никогда
– Видел, - Богдан недовольно сжал губы и его взгляд впился в друга.
– Она едва не плакала. И очень спешила покинуть дом. У неё неприятности?
Он попал в самое яблочко. Стас поморщился и махнул рукой в сторону двери.
– Девчонка совсем с катушек слетела. Ей скоро двадцать...
– Через месяц, - слишком поспешно вставил Богдан, чем немало удивил друга и подтвердил его подозрения.
– Да, мать её ети, через месяц! А у неё ветер в голове! Вернее, не ветер! Тьфу ты!
– далее последовала нецензурная брань. Накипело. Стас рывком поднялся и направился к холодильнику, откуда выудил открытую бутылку с ликером.
– Будешь?
– Я же сказал - нет.
– А я буду. Что-то накатило...
Не договорив, Стас достал из нижнего шкафчика пузатый стакан и плеснул себе добрую порцию алкоголя. Богдан не одобрил порыва приятеля, но останавливать не стал. В данной ситуации ему даже будет удобнее, если Стас немного выпьет и расслабится. Станет более разговорчивым. Он заметил, что тот, несмотря на радость встречи, держится настороженно. На то были причины, и он его не осуждал. Время и годы, покрытые тайной, завесу которой он не спешил приоткрыть, делали своё пагубное дело, давая плодотворную почву для дальнейшего посева ещё более нелепых сплетен и предположений. Тут уж кто на что горазд.
Богдану было плевать на мнение окружающих. Был он, была его история. Остальное - побоку.
Всех побоку, кроме Ириды.
Она - первопричина, почему он вернулся.
Но об этом чуть позже. Он запрещал себе думать об Ириде, чтобы не сорваться и не наделать глупостей. Приходилось контролировать себя и свои собственнические порывы.
Выждав, пока друг выпьет спиртное, не закусывая, произнес, стараясь придать своему голосу безучастный тон:
– Ты остановился на том, что у неё ветер в голове. Я прав, если предположу, что у этого самого ветра есть вполне человеческое имя?
Стас, поморщившись, кивнул.
– Есть. А ты разве ничего не понял, столкнувшись с ней?
Ноздри мужчины затрепетали, выдавая внутреннее нетерпение. Богдан мог узнать все подробности, сделав только один звонок. Но не стал. Не желал, чтобы посторонние знали о его привязанности. Хотя о какой привязанности тут может идти речь?! То, что он испытывал к этой девочке, подходило под другое определение.
– Я бы хотел услышать это от тебя.
– От меня...
– Стас скривился.
– Я и с Иридой толком поговорить не могу, а ты хочешь от меня.
– Стас, не валяй дурака. Рассказывай.
– Мать твою ж! Рассказывай! Тебе легко сказать, а у меня голова идет кругом от одной мысли... В общем, если коротко, то Ирида связалась с одним ублюдком, который не желает ставить ей метку. Голову морочит. А Иридка влюбилась и, кажется, ни хрена не понимает в какое дерьмо вляпалась.
Лицо Богдана словно окаменело. Нервно дернулся кадык, заходили желваки, глаза приобрели выражение затаенной угрозы. Так хищник выжидает, подкарауливает жертву, прежде чем сделать единственный, но роковой бросок.
Стас, поглощенный собственными эмоциями, не заметил перемены в друге. Да и алкоголь притупил бдительность. Стас не воспринимал Богдана, как человека, несущего угрозу в их с Иридой и без того непростую жизнь, и мог позволить себе быть искренним в его обществе. Напротив, где бы они сейчас были, если бы не Богдан?
– Она...
– Богдан, прежде чем продолжить, прочистил горло.
– Она не девственница?
Вопрос был актуальным. Если разговор зашел про метку, то и про чистоту девушки можно было смело спрашивать.
Стас снова приложился к бутылке. На этот раз прямо из горла.
– Ты, как всегда, проницателен.
Несколько слов. Обычных. Вроде бы ничего не значащих. Те слова, которые мы постоянно используем в жизни. Но сейчас, соединенные вместе, они приобрели губительный смысл.
Привычный "держать лицо" Богдан внешне никак не отреагировал на слова друга. Лишь приподнял бровь, выражая легкое удивление. Он же должен был как-то показать, что понял причину тревоги друга.
– Черт побери, Стас, - голос Богдана прозвучал с привычной ему легкой иронией, - Ирида же в прошлом всегда отличалась послушанием. Боялась нашкодить. Была здравомыслящим ребенком. Она не может не понимать последствия совершаемых действий.
Стас горько рассмеялся.
– Говорю же, влюбилась она! Голову потеряла. Не желает слушать, что я ей говорю. Верит, как дурочка, этому ублюдку! А я... Мля, шею бы намылить ему!
– Так в чем дело? Намыль.
– Намылил бы с превеликим удовольствием, только...
– лицо Стаса побледнело, выдавая внутренние метания и сомнения.
– Только если меня закроют, кто позаботится об Ириде? Он? Да начхать этому упырю на Иридку! Ещё причину вескую дам, чтобы оттолкнуть её от себя окончательно. Сейчас хотя бы призрачный шанс есть, что в нем заговорит совесть, и он поставит ей метку.
– Парень не из простой семьи?
– Конечно, нет. Сам знаешь... Такие, как я, двадцать раз подумают, прежде чем лишать девушку невинности. Родственники нагрянут и поотрывают все, что висит между ног, или свяжут и заставят сделать метку. Да я и сам...
– Стас снова не договорил, махнув рукой куда-то в сторону. Вид у него был глубоко несчастным, и он уже ничего не пытался скрыть. Где-то глубоко внутри назревало чувство облегчения от того, что он, наконец-то, имел возможность высказаться, а не продолжать вариться одному в котле захлестывающего отчаяния и понимания того, что он, взрослый мужчина, не в состоянии повлиять на ситуацию. Не в состоянии спасти сестру.
– В общем, хреновые дела.