Его личная звезда. Разрушая преграды
Шрифт:
– Да... конечно...
Она всё же не удержала эмоции в узде, и солоноватые капельки оросили грудь Богдана. Тот сразу напрягся, глаза потемнели, захват рук стал сильнее.
– Эй, звезда, ты что?.. У тебя что-то болит? Тебя беспокоит, что мы застряли на этой долбанной планете? Что случилось? Почему ты плачешь?
Ирида, охваченная смятением, уткнулась лицом ему в грудь и замотала головой.
– Не знаю.
Богдан чуть приподнялся, оперся на один локоть, второй рукой продолжая удерживать Ириду на себе.
– Посмотри на меня.
Она снова энергично замотала головой.
–
– Нет.
– Звезда...
– Нет.
Она зажмурилась и сильнее уткнулась ему в грудь, словно пыталась раствориться в нем, укрыться от нового восходящего дня.
Богдан вздохнул и запустил пальцы в её волосы. Настаивать не стал. Ни к чему лишнее давление. Она и так держалась молодцом, не истерила, не кидалась на него с упреками. А свою вину он и без её слов чувствовал.
– Хорошо, нет, так нет. Не говори. Всё понятно и без лишних слов. Просто...
– отчего-то и ему тоже слова давались с трудом.
– Я хочу сказать, что мы через три дня покинем Йетлэ.
– Через три?
– встрепенулась Ирида, поднимая голову и стараясь успокоить сумасшедший ритм сердца. Она сама себе боялась признаться, что вот так лежать на груди Славинского, окутанной его теплом и заботой, ей понравилось.
Несмотря ни на что.
– Да.
– Но ты говорил, мы, минимум, проведем здесь недели две.
– Переиграли. Шард поднял ставки. Я буду биться три дня подряд.
Холодные коготки страха переросли в леденящий душу ужас. Ирида смотрела на Богдана сквозь пелену и отказывалась воспринимать его слова.
– Как переиграли?.. Зачем?
Богдан сдержанно улыбнулся.
– Не хочу торчать на Йетлэ.
Так просто? Ирида не поверила. Всматривалась в лицо Богдана и чувствовала, что он что-то не договаривает.
– Это из-за меня?
– догадка пришла неожиданно и заставила её душу встрепенуться, забиться.
– Ты поговорил с Шардом, чтобы тот устроил бои в ускоренном порядке. Чтобы увезти меня отсюда как можно быстрее. Так?
Богдан не ответил на её вопросы, лишь негромко произнёс:
– Я тебе ещё ни разу не говорил, что ты очаровательно выглядишь после сна.
– Богдан, прошу, не увиливай!
Захотелось его ударить по плечу. Но Ирида слишком хорошо помнила, чем закончилась её единственная попытка причинить вред Славинскому. И помимо воли внизу живота возникла тяжесть. Снова физиология? Возможно. Утро. Красивый сильный мужчина рядом. Она, нуждающаяся в заботе.
Или здесь дело и не в физиологии вовсе... Кто ж разберет спросонья.
– И мне очень нравится твоё лицо без косметики, - продолжил мужчина, не обращая внимания на её слова. Его рука соскользнула с лопаток и, вызывая ворох мурашек, вернулась к ягодицам. Разведя пальцы, он охватил как можно больше территории.
Расспрашивать дальше желание пропало. Ирида замерла, не зная, как реагировать на его телодвижения. Надо было воспротивиться, попросить перестать её трогать, сослаться на нервное напряжение. Интуиция подсказала, что сейчас Богдан прислушался бы к её словам, в его глазах пропала жесткая одержимость и стремление во что бы то ни стало овладеть её телом.
Но хотела ли она, чтобы он останавливался, вот в чем вопрос?
Пока она думала, как отреагировать,
– Звезда... Что же ты со мной делаешь? Чувствуешь, как я возбужден? Как я весь горю от желания проникнуть в тебя? Как моё тело стремится к тебе? Да и не только тело, - последнее предложение он добавил едва слышно.
– Но - нельзя. Я не могу гарантировать отсутствие в данной комнате "глазков".
Слова Славинского доходили до сознания Ириды словно сквозь пелену, искажаясь и деформируясь. Она смотрена на Богдана, как на совершенно другого человека. Почему раньше она не замечала этой сеточки морщинок, убегающих от уголков глаз? И сами глаза... Разве не красива их темно-синяя глубина? А губы? Полноватые, чувственные. Этот мужественный подбородок с двухдневной щетиной. Отчего-то именно на щетине остановился взгляд Ириды. В любой очистительной существовали воздушные потоки, которые с легкостью и без малейшего дискомфорта позволяли, как мужчинам, так и женщинам избавляться от излишней растительности. Выбираешь программу и встаешь на специально подготовленную платформу. Ирида предпочитала полностью удалять волосяной покров со всего тела, как и большинство жителей Арома. Сейчас же небольшая щетина на мужском подбородке и сероватая синева, что просматривалась за ней, показались Ириде привлекательными, мужественными, придающими Богдану дополнительный шарм.
– Почему ты согласился на три боя подряд?
– снова спросила Ирида, пытаясь поймать гипнотизирующий взгляд темно-синих глаз и понять ту истину, что ускользает от неё снова и снова.
– Так надо, звезда, так надо...
***
После второго боя Богдан вернулся почти невредимым, если не считать двух рассекающих плоть полосок на груди и спине. Чем наносили удары - Ирида даже боялась думать. Края раны дымились, кровь сворачивалась, шипя.
И снова была купальня, и затуманенный от тщательно скрываемой боли взгляд Богдана.
И снова была странная ночь, после которой Ирида проснулась на мужском теле.
И снова девушка задавала вопросы, так и оставшиеся без ответа.
Перед тем, как уйти на последний третий бой, Богдан подошёл к Ириде и, взяв её за плечи, негромко сказал:
– Если я не вернусь, потребуй у Шарда, чтобы тот связался с Загаром. У него есть возможности и полномочия, чтобы вытащить тебя с этой дерьмовой планеты.
Не дав ей возможности ответить, прижался сухими губами к её губам и жадно, одержимо их поцеловал. Он целовал так страстно, так рьяно, что у Ириды заболели губы, а в голове красным всполохом вспыхнула мысль: "Целуется, как прощается".
Когда за ним закрылась дверь, на глазах навернулись слезы, и чтобы предотвратить плач, Ирида глубоко задышала. Что с ней происходит? Отчего эта тоска и невыносимая печаль? А ещё страх - глубокий, идущий из самого сердца, царапающий душу острыми коготками.
Она боялась не за себя. Она боялась за Богдана.
Ирида и помыслить не могла, что пройдет несколько часов, а он так и не войдет в комнату, пошатываясь от усталости (Ирида не тешила себя напрасными иллюзиями, что бои даются ему легко), не улыбнется и не попросит сопроводить его в купальню. Он победит. Обязательно. Он же Славинский...