Его огонь горит для меня
Шрифт:
— Она опасна, ты не видишь?
— Ты говоришь правду, считая, что она опасна. В чём её опасность, Тав? — Ринар кивнул Шаритону, и в комнате зазвенело, мерзкий звук, словно кто-то плохо настроил микрофон, и теперь фонит. А я даже уши не могла руками зажать. Напряжение в голове нарастало, и я почувствовала, что из носа хлынуло, а во рту появился вкус крови, мне хотелось упасть на пол и сжаться в комок, но Шаль держал крепко, заломив уже обе руки и продолжая держать лезвие у горла.
— Она опасна, потому что может укрепить
— Ринар, я не в чём не виновата. — единственное, что я успела сказать прежде, чем краски померкли окончательно, а боль в голове стала невыносимой.
Глава 13
Придя в себя, я увидела Синная. Я лежала на постели, а он сидел рядом, уткнувшись лбом в ладони. Было холодно и хотелось пить. От слабости я закрыла глаза.
— Синнай. — мой голос был как шелест, лекарь взял меня за руку.
— Всё хорошо, ты скоро поправишься.
— Пить.
Он приподнял меня, напоив какой-то приторной настойкой с густым травяным запахом. Невероятно сколько сил понадобилось, чтобы попить. В изнеможении откинувшись обратно на подушки, я снова провалилась в чёрную зыбь. Следующий раз я очнулась уже бодрее, меня разбудили голоса.
— Когда она очнётся? — голос у Ринара холодный и злой.
— Я не знаю, она сильно пострадала. — Синнай тоже злится. — Возможно, если вас так заботит её здоровье, то не стоило применять к ней Молот Правды.
— Шар перестарался. Она принесла шкатулку с чёрными эфами. Никто не планировал её убивать, просто она оказалась слабее, чем мы думали.
— В общем, она сама виновата. Сначала в том, что не стала сама умирать от укуса эфы, а потом в том, что оказалась слишком хрупкой для Молота Правды. Кто бы мог подумать! — язвительно ответил Синнай. И откуда в этом скромном парне столько дерзости?
— Ты слишком много разговариваешь. — холодно ответили ему.
— Так накинь на меня Поводок Слуги и прикажи не думать следующие десять лет, я только спасибо скажу. — Синнай дерзит императору. Как долго я спала, что пропустила такую метаморфозу?
— Эр, Синнай злится, потому что Алина ему нравится. Мне она тоже нравится, и я должен признать, что мы поступили гадко. Девчонка принесла нам заговор на блюдечке, при этом никому бы не пришло в голову подозревать Тава.
Наверное, я была под действием какого-то лекарства, потому что слова я слышала и понимала, но эмоций не было, голоса долетали словно сквозь пелену.
— Синнай, что ещё можно сделать?
— А ты считаешь, что на данный момент вы сделали недостаточно?
— Не зли меня!
— А то что? Что ты сделаешь, Эр? Казнишь каждого человека, у которого есть мнение?
— Выставлю тебя из дворца с соответствующей рекомендацией.
— Тогда сделай это, так будет лучше для всех. В этом дворце всё равно не выживают добрые и порядочные люди. — горько упрекнул его молодой лекарь.
— Эр, успокойся. Мальчишка психует, потому что Алина ему нравится. — Хашшаль говорил спокойно, как и всегда.
— Она моя невеста!
— Судя по всему, это ненадолго. — пробурчал Синнай.
— Эр, не злись. Синнай симпатизирует Алине и переживает за неё. Нам не стоило посвящать его в подробности. — Эддар, как всегда, пытается всех успокоить.
— Весь дворец уже посвящён в подробности!
— Неизбежно. Слишком много было арестов. Мы нашли убийц отца, выяснили, кто стоял за многими другими попытками. И присоединили к флоту семьдесят кораблей, Эр. Разве ты не рад?
Сколько же дней я была в отключке? Мысли были словно чужие.
— Он не рад, что ряды его любовниц поредели почти вдвое. Теперь мы знаем, что Эр совершенно не умеет выбирать женщин. — сказал Хашшаль.
— А ты умеешь, Хаш?
— Получше тебя! — раздался смешок.
— Именно поэтому ты одинок?
— Именно поэтому. Станешь постарше — тоже предпочтёшь быть один в ожидании стоящей пары, чем с тринадцатью сомнительными красотками в ожидании удара в спину. Хотя тебя хоть носом в стоящую пару тыкай, тебе всё равно.
— Да вы задрали меня уже с этой вашей Алиной! Сами на ней женитесь, причём все вместе. Ах, Алина такая красивая, ах, Алина так поёт, ах, Алина так танцует, ах, Алина догадалась не открывать сомнительную шкатулку и научилась подслушивать по углам! — Ринар паясничал. — Вы мужики или сельские сплетницы?
— Ах, Эра так пробрало. — передразнил Шаль, и сельские сплетницы заржали грубыми мужскими голосами.
— Возможно, Алина не очнётся. Будет у тебя одной проблемой меньше, Эр. — голос Синная звучал ближе всех, а потом кто-то взял меня за руку и погладил пальцы. Затем тёплая рука накрыла лоб, и по голове разлилось нежное тепло. А я вспомнила маму, её руки, её заботу. Когда я болела, она гладила меня по лбу и говорила, что мы справимся. Неужели я больше не увижу маму? Тоска сдавила грудь с такой силой, что стало сложно дышать. По щекам поползли щекотные дорожки слёз. Мою ладошку сжали.
— Ей больно?
— Нет. — Синнай сжал мою руку сильнее. — Алиночка, просыпайся, солнышко. Мы скучаем по твоему голосу. А ещё скоро прилетят синесолки. Это такие маленькие синие птички, они зимуют в Минхатепе, а весной возвращаются к нам. После их прилёта холодов уже не бывает. Они летают ярко-синими стайками и очень красиво поют. Ты меня слышишь?
Я попробовала кивнуть, но голову сдавило обручем боли. Тогда я сжала его руку.
— Хорошо. Ты что-нибудь хочешь? Пить, есть?
— Хочу, чтобы они ушли. — голос казался чужим, а в горло словно песка насыпали.