Его осенило в воскресенье
Шрифт:
— Там видно будет.
— Что вы теперь собираетесь делать?
— Мои коллеги выяснят у этих двух, где они были во вторник вечером. Словом, потребуют у них алиби.
— Вы сами его видели?
— Кого?
— Гарроне, мертвым.
— Нет, только снимки.
— Не слишком приятное зрелище, не правда ли?
— Да, — ответил Сантамария, притормозив у телефонной кабины на площади. — Убийство вообще не бывает приятным, Анна Карла, особенно когда приходится им заниматься.
5
Еще не совсем придя в себя от испуга, Лелло поспешно дал задний ход и поехал к воротам. Собака
Этот Дзаваттаро даже злее пса, и к тому же буйно помешанный!
Но он и сам допустил ошибку. С такими типами надо вести себя так же нагло, как они: на каждое оскорбление отвечать в тон, не стараться быть вежливым. А всему виной его хорошее воспитание. Когда он спросил у троглодита Дзаваттаро (боже, какие у него отвратительные пучки волос на животе!) о Баукьеро, этот могильщик зло посмотрел на него, а ответил с еще большей злостью. Ни о каком Баукьеро он в жизни не слыхал, никогда его не видел. И затем обрушил на Лелло поток таких грязных ругательств, которые и вспоминать противно. Но настоящая буря разразилась, когда он мимоходом упомянул об архитекторе Гарроне! Эту волосатую обезьяну чуть кондрашка не хватил. Он назвал его шпиком, вымогателем, жуликом, грязным подонком. А потом вообще понес всякую околесицу: о переодетых женщинах, о Голландии, об адвокатах, о семье Гарроне. Из всего этого потока ругательств Лелло понял только, что Дзаваттаро ничего не должен был покойному, но и сам никогда не дал бы и лиры в долг. Да кто у него станет просить денег, у этого безграмотного каменщика? И о каких еще процентах он вопил?
В довершение всего Дзаваттаро пригрозил ему своим волосатым кулачищем. За что?! Только за то, что он приехал получить кое-какие сведения.
Пещерные люди, мразь! Нет, он не завидует землемеру Триберти, если вокруг него крутятся подобные субъекты!
Несколько минут он вел машину автоматически, а куда — и сам не знал. Просто ему нужно было оправиться от страха и гнева. Но, миновав кладбище и свернув у табачной фабрики, он окончательно успокоился. Сразу за этой дорогой начиналась небольшая площадь. Тут Лелло и остановился выпить чашечку крепкого кофе в баре. Направился было к бару, но поспешно вернулся и забрал с собой папку с документами для Технического управления — не хватало еще, чтобы их украли из машины!
Помешивая ложечкой кофе, он подумал, что внезапный визит к Дзаваттаро не дал никаких ощутимых результатов. И все-таки слепая ярость могильщика, туманные намеки на какие-то деньги и проценты доказывают, что чутье его не обмануло. Гарроне общался с людьми, для которых подкуп, насилие и даже убийство были обычным занятием. Что же делать дальше? Не стоит ли плюнуть на все? Тем более что он явно оказался в тупике — так и не нашел ни малейших улик против Баукьеро.
С чашкой в руке он подошел к террасе и обвел печальным взглядом жалкие магазинчики на площади. И тут по странной ассоциации он устыдился своего жалкого вида там, в мастерской, и ощутил потребность взять реванш, отстоять свое «я». На ум невольно пришла фраза, произнесенная вчера землемером Триберти.
Почему бы не предпринять последнюю попытку? Все равно ему надо побывать на пьяцца Сан-Джованни. А там, на месте, нетрудно будет провести небольшое дополнительное расследование. Поговорить с приличными людьми, с коллегами, которые не набросятся на тебя, словно разъяренные быки. Он заплатил за кофе, вернулся к машине, сел в кабину, включил левую заднюю фару, подождал, пока проедет автоцистерна фирмы «Шелл», и помчался к центру города.
6
Хмурое небо, почти по-осеннему холодный воздух придавали цветам на прилавках печальный вид. Анну Карлу удивило, сколько людей останавливается и покупает букетики и букеты, чтобы положить их на могилы. Почитание мертвецов — благородный культ, но все-таки нелепый. Если вдруг, не дай бог, умрут Витторио, Франческа или дядюшка Эммануэле, станет ли она носить на кладбище анемоны и гвоздики? Она как-то не представляла себя в этой роли. На могилы отца и матери, похороненных в семейном склепе, она цветов не носила — об этом заботились ее тетки.
И потом, отец с матерью умерли так давно. Но если бы кто-нибудь из близких внезапно умер, как бы она себя повела? Никто этого не может знать заранее. Дядюшка Эммануэле всегда вспоминал в таких случаях своих родственников Эскубло, у которых в авиационной катастрофе погиб единственный сын. Отец, убежденный атеист, обратился в католическую веру, а мать, ревностная католичка, стала безбожницей. Мы сами себя не знаем.
Она посмотрела на комиссара Сантамарию, который все еще разговаривал с кем-то из автомата. Вот он, верно, знает себя. Он вдруг показался ей далеким, но не чужим. Ну как приходский священник. С Федерико, с Джулио, со всеми мужчинами, которые за ней всерьез ухаживали, у нее такого ощущения не возникало.
Быть может, это зависит от разницы в социальном положении? Да, пожалуй. Как могут казаться «далекими» промышленники, адвокаты, финансисты, землевладельцы, художники-авангардисты, студенты-экстремисты? Все это люди, от которых не ждешь ничего неожиданного, однообразные, как школьные учебники. Скорее поэтому, чем из прирожденной добродетели, она никогда не вступала с ними в близкие отношения.
Она порадовалась, что на ум ей пришло сравнение со священником, а не с романтичным рыцарем, что было бы естественнее. Ведь в логове чудища Дзаваттаро она чувствовала себя в полной безопасности даже в самые страшные минуты лишь благодаря Сантамарии. Интересно, носит ли он пистолет под мышкой, как показывают в детективных фильмах?
Сантамария вышел из кабины, и пока он возвращался к машине, Анна Карла искала хоть небольшую выпуклость под пиджаком, но так ничего и не увидела.
— Простите, — сказал Сантамария, — разговор немного затянулся.
— Значит, их сейчас заберут?
— Попозже, все равно никуда им не деться.
— Но если они убийцы, они же могут заподозрить неладное?
— И в этом случае им невыгодно удирать, они тем самым как бы объявят себя виновными.
— Преступники — народ хитрый, верно?
— Большинство куда глупее нас.
— Почему же вы далеко не всегда их ловите?
— Потому что нас мало… Давайте уедем с этого веселенького места: признательная полиция хотела бы угостить вас аперитивом.
Сантамария снова сел за руль, явно для того, чтобы не напоминать о том, что недавно она от волнения не в состоянии была вести машину. Нет, он удивительно деликатный…
— Знаете, вы почему-то напомнили мне священника.
Сантамария в изумлении повернулся к ней.