Его сладкая девочка
Шрифт:
Сжимаю руку чуть сильнее, обхватывая бедро. Придется себя контролировать. Мышка такая хрупкая, как бы не сломать. Дрожит. Снимаю топ, оголяя верх. Хочу ее расслабить, целуя в шею. И не сразу понимаю, что глаза закатились вовсе не от моих поцелуев.
— Твою мать!
Скатываюсь с девочки, вынимая из кармана смартфон. Какой номер у этой долбаной скорой? Набираю "122" и слушаю механический голос, предлагающий выбрать нужную службу спасения.
Да пока нажимаешь, человек уже кони двинет. Может, цифры перепутал?
Звоню
— Бегом в мою спальню.
Ору так, что без телефона слышно.
Может, в ванную ее надо? Пока дружбан собирает мысли в кучу, хватаю Ксюху и несу в душ. Впервые пожалел, что убрал все поддоны. Сейчас бы посадил и полил. Приходится шагнуть с ней на руках и включить холодную воду.
Бледная. И легкая. Не ест совсем? Ну да, судя по ее жизни, хорошо питаться ей только снится. Угораздило так влипнуть.
Девчонка стонет и открывает мутные глаза.
— Эй, как ты?
Легонько хлопаю по щекам, придерживая одной рукой. Вода хлещет по нам сверху, не давая нормально открыть рот. Тянусь к выключателю, и в это время Ксюша хватается за живот.
— Что с ней?
— Не знаю я. Нормально вроде было. Потом отключилась.
Вода стекает вниз, а мышка становится еще белее. Хотя куда уж сильнее.
— Антон, — еле губами шевелит. — Мне плохо. Сок… сок, Антон…
— Ей желудок промыть надо.
Мистер очевидность, бля. Без него понятно. Переборщил наверняка. В ней веса-то от силы килограмм сорок.
Вано несется из комнаты за марганцовкой, а я переношу девчонку на кровать. Ее трясет. Вода стекает на покрывало с обоих, и по-хорошему, надо бы переодеть ее, чтобы не заболела. Но только протягиваю руки к застёжке на брюках, как Ксюшу начинает тошнить.
— Тош… Там Ваня сказал… — В спальню влетает испуганная сестра.
Ксюша сжимается в комок, хватаясь за живот. Командую Нинке вытащить мокрые тряпки, как только подниму девушку.
— Тош, у нее… тут кровь…
Я и сам уже вижу. Не могу только понять, откуда. Нигде не ронял, порезаться не могла.
— Нин, бля, вызывай скорую. Платную любую. Только чтобы быстро.
Прижимаю к себе трясущуюся девчонку. Дотягиваюсь до куртки, которую бросил днем, и заворачиваю.
Шепчу, что все будет хорошо. Но пока сам слабо в это верю.
Момент, когда в комнате появляются люди, пропускаю. Полностью сосредоточен на состоянии Оксаны. Ловлю малейшие движения, чтобы подхватить или чем-то помочь.
— Отойди, Тох. — На плечах тяжелые ладони Арта. Сколько мы уже ждем? Минут двадцать или час? Время тянется липкой массой. Чем дольше ждем, тем гуще становится. — Положи Ксюшу на кровать. Ей больно так.
С трудом разжимаю руки. Не сам, нет. Мне кто-то разжимает. Поднимаю голову. На коленях перед мышкой стоит Керро. Глаза красные, а на губах кровь. Драка была? Я так
— Арт, пусть все выйдут. — Егор хрипит рядом, а мне кажется, что звук идет из-под толщи воды.
Кто-то помогает встать. Лиц не узнаю. Оборачиваюсь и последнее, что вижу, это тонкую фигурку на кровати и склонившегося к ней мужчину. С Артуром выходим на улицу и я могу вдохнуть. Воздух заглатываю до боли в грудине. Там дышать не мог.
— Почему Егор с ней остался?
— Не лезь к ним. Это его девчонка. Про спор я тоже знаю.
Арт внешне собран и спокоен и только подрагивающие пальцы выдают, что не так просто сдерживаться.
Музыка не умолкает. Уверен, кроме нас, бывших в спальне, остальные не заметили, что чуть не произошла трагедия. И от этой мысли становится реально страшно. Будешь лежать, и подыхать, а народ пройдет мимо. Веселье, бухло и девочки. А кто там, как там — никого не волнует.
Страшнее осознания только то, что до сегодняшнего вечера, и я был таким же мудаком, как все это стадо.
— Скорая.
— Проводи ты. Не могу.
— Тох, что ей подмешали? Врачам надо сообщить.
— Обычный возбудитель. Р***ез.
Сажусь на ступени в углу, когда наверх проходит бригада.
Стоил ли новый Aventador этого всего? Железка, пусть и дорогая, против человеческой жизни…
Егор.
Темнота поглощает крик, впитывает боль, рвущуюся из груди. Да, я готов был отойти, готов был оставить… но этот поцелуй… он стоит перед глазами, снова и снова разрывая душу. От нее уже и так ничего не осталось, а тьма продолжает питаться остатками, изощренно пытая.
Снова и снова ее и его губы. Зачем я это вижу?! Я уже ушел, проиграл. Зачем так добивать?
Истерика прекращается также резко, как и началась. Перед самим собой стыдно за слабость. Не сдержался, не смог.
Растираю ладонями лицо. Надо приходить в себя. Получится ли жить дальше, не знаю. Но существовать пока как-то придется.
Сзади слышится пронзительный крик. Поворачиваюсь. Тишина. Показалось? Всё может быть, учитывая, как меня сейчас крыло.
Сердце заходится в безумном ритме. И если крик привиделся, то паникой накрывает настоящей.
Так, наверное, и сходят с ума. В пустом поле, прооравшись, разговаривают с пустотой. Я знаю эти ощущения. Нет, сам не испытывал до сегодняшнего дня. Дейв. В его жизни было то, о чем не знают другие. Я тоже знаю лишь малую часть. Но то, как его штормило, он рассказал. Однажды. И только мне.
Глубокий вдох и попытка сосредоточиться не дают результата. Сердце грохочет в висках, а остатки внутренностей сжимает металлическим кулаком. Прикус металла и во рту. Сам не заметил, как прокусил губу. Поистине эта ночь будет из тех, которые я хочу поскорее забыть. Только утром станет хуже. Почему-то я это знаю.