Его сладкая девочка

Драгам Аля

— Т—ш—ш, нам сейчас нельзя.

Стопорю себя в первую очередь. Совсем крыша поехала: девчонка в таком состоянии в больнице, а я думаю нижними мозгами. Извращенец, блин.

— В общем, я приехал к тебе на следующий день. А ты пропала. Сразу кинулся тебя искать. — Поглаживаю плечики, кайфуя от простых прикосновений. Рядом. Она рядом. Душа просто поет!

— Я испугалась…

— Я понимаю… — Вспоминаю кое—что: — Я заходил к тебе той ночью в палату. Ты спала, но открыла глаза, когда я подошел. Помнишь что

я тебе сказал?

— Я думала, это сон. Плохо помню весь вечер. Какими—то вспышками. А что ты мне говорил?

Наклоняюсь, убирая локон от щеки. Провожу языком по нижней губе и шепчу в раскрытые губы:

— Я сказал, что люблю тебя…

Глава 25

Ксюша.

— Я сказал, что люблю тебя.

Сказал, что люблю… люблю… люблю…

В голове просто заело. Повторяю и повторяю слова, чтобы пропитаться ими. Чтобы поверить.

Я привыкла к другой любви. Безусловной. Той, которой родители любят своих детей. До смерти папы я ведь жила счастливо, была единственной и неповторимой для родителей. Это потом уже всё сломалось.

Меня любят сестренки. Но их любовь тоже другая. Чистая и искренняя. Не за что-то или вопреки, а потому что я есть в их жизни. Чувства детей, которые таким образом благодарят за заботу и тепло, отдаваемое им.

А вот слова Егора… это же, получается, осознанный выбор? И вот вроде искренен он, открыт, на все вопросы отвечает, а точит червячок… точит… Хочу поверить, но боюсь. Наверное, так могу сформулировать свои опасения. Не слишком ли быстро?

Пока влюбленный сопит в подушку, устроившись на кресле сбоку кровати, смотрю на него и думаю, думаю… Благо, времени теперь… аж три недели…

Перебираю мысленно последний месяц жизни. Учёбу, к которой так стремилась, и в итоге пропускаю всё больше и больше. Работу, для которой пока оформлен больничный, но, скорее всего, придется искать что-то другое. Свое положение. Слова «беременность» сознательно избегаю. Я не просто не привыкла, а до сих пор в состоянии шока. Жизнь вертит меня, как щепку, в водовороте. Вот я одна заливаюсь слезами, а в следующую секунду любима и плачу уже от счастья.

И хоть бы где-нибудь был проблеск с ответом: что делать-то? Как быть дальше?

Егор, конечно, четко обозначил наше будущее в ближайшее время. Он хочет, чтобы я переехала к нему. Не против присутствия моих сестер. Но… Это, скажем так, план на два — три месяца. А потом?

Что будет, если пойдет не по плану лечение? Если не смогут сохранить? Из разговоров я поняла, что моему малышу уже досталось больше, чем многим за всю жизнь. Одно то, как я запрещала себе его любить. Конечно, любила. Сразу. Но ведь запрещала же думать.

Закрываю лицо ладонями — не хочу будить парня. Лицо и без моих причуд уставшее, под глазами синяки. Его вырубило моментально. После своего признания целовал, шептал нежности, а потом вдруг прилег рядом и ровно задышал. Как Дашка. Та может бегать, прыгать, кричать. А потом упадет в кроватку и спит до утра. Пару раз стоя выключалась даже.

— Ксюш, малыш, ты плачешь? — Сонный Егор такой милый. И этот голос с хрипотцой… — Посмотри на меня.

Разбудила-таки…

Убирает руки и наклоняется ко мне. В свете ночника его глаза кажутся черными, как ночь. И даже темнее.

— Приснилось что-то, да?

— Нет. Я не хотела будить. Извини. Мне просто… просто страшно, Егор. Очень страшно. Что будет в будущем?

— Ксюш, я не провидец и не могу такого тебе сказать. Масштабно не могу. Двигайся. Раз не спим, будем разговоры разговаривать.

Сам аккуратно подвигает меня и устраивается сбоку. И так ловко, как будто не первый раз проделывает. Еще один червячок с сомнениями в копилку. Кто знает, сколько в жизни парня таких, как я? Может, я для него игра или развлечение в пресыщенной жизни?

— Давай с самого начала. Выкладывай. Говори всё, что тебя мучает. Будем сражаться вместе со всеми трудностями.

Спрятаться в себе, как привыкла, или… или рискнуть?

— Судя по сжатым губам, думаешь ты про меня и что-то не очень хорошее? Я прав?

— Откуда ты?...

— Оттуда же, откуда и все люди. А про мысли догадался. На лице все написано. Поэтому повторяю — рассказывай. Вот как есть, так и мочи. Можешь не стесняться. Моей беременной девушке позволительно всё.

И я рискую. И рассказываю. Всё.

***

Просыпаюсь от того, что затекла шея. Пытаюсь повернуться, но мешает… мужская рука? Открываю глаза и только потом вспоминаю, как вчера засыпала. Как говорила и говорила, вываливая на Егора тонну своих сомнений. Как он успокаивал, гладил по волосам, а потом устроил мою голову на своем плече и отвечал на все мои признания.

Успокоил? Пока не могу сказать точно. Но тревога потихоньку отступает. Может, я скоро пожалею о своем решении и смелости, но глупое сердце предательски трепещет от … того, что рядом мой любимый…

Нет, я не призналась ответно. Сначала не могла поверить в серьезность своих же чувств. Неужели правда возможно влюбиться, не зная человека достаточно близко? Такая тонкая материя — испытывать чувства к другому. Для меня понятна ненависть. Знаю, что плохо это, но она живет внутри. Я ненавижу себя за слабость и страха. За эти две составляющие моего существования. Мне знакомо чувство паники, когда отключаются мозги и контроль над телом, а единственной доступной опцией становится спрятаться и убежать. Но я знаю про свои слабости и стараюсь с ними бороться. А что делать с прямо противоположным чувством?