Его Величество Авианосец
Шрифт:
Так что – отставить шуточки.
– Есть отставить, господин майор, сэр. – сержант нисколько не обиделся на прожигающий взгляд майора, и иронично-сердитые – остальных коллег, – Я понимаю. Что мы должны быть стерильны. Словно скальпель перед операцией. Следующей.
– Боюсь, следующей операции вам придётся ждать долго. – это снова из динамика на потолке «обрадовал» генерал, – Майор. Пройдите ко мне. Остальные – в общую комнату. Номер пять. На Уровне два Карантинного Блока.
Бойцы переглянулись. Уровень два – это значит, что с ними всё, вроде, (Тьфу-тьфу!) в порядке, но… Похоже, высокое начальство пока не хочет, чтобы они общались с остальными бойцами. Теми, кто в напряжённом ожидании находится сейчас в казарме Авианосца. Думая, не придётся ли им вступить в действие, если подразделение майора Дорохова тоже окажется… Н-да.
До кабинета генерала майор дошёл быстро. Сидящая в приёмной с сосредоточенно-деловым видом лейтенант Лаура Хауген недоумённо оторвала взгляд от монитора:
– Здравия желаю, господин майор, сэр. – он буквально почувствовал, что его странный наряд… Произвёл не менее странное впечатление. Стыдно, чёрт! – Слушаю вас.
– Здравия желаю. – майору стало жутко неловко за свой помятый и не совсем уставной допотопный костюм. Даже без знаков различия, – Господин генерал у себя?
– Нет, он на КП.
– Понял. Выдвигаюсь. – Дорохов попробовал улыбкой до ушей и шуткой загладить свой промах. Понятно, что генерал на КП. Плевать ему на три ночи без сна – с такими делами – им всем, похоже, придётся не спать и гораздо, гораздо дольше…
На КП и правда – царило оживление. Если можно так назвать «целеустремлённое» сидение за приборами дежурных кадровых военных, вперившихся немигающими внимательными взорами в экраны, и верчение разных ручек, и переключение тумблеров приборов на пультах – уже научно-исследовательским персоналом.
– Господин генерал, сэр! Майор Дорохов по вашему приказу прибыл. – он оценил и набрякшие сине-серые мешки под глазами, и ссутуленные плечи начальства. Да и руку к козырьку генерал вскидывал скорее, формально, чем чётко. Да и ладно. Они не на плацу. И не на параде.
– Вольно, майор. Идите-ка сюда. Вот, корзина для бумаг. Держите в руках, когда будете смотреть. – и, на недоумённый взгляд, – Думаю, она вам понадобится… Леонид, включайте.
На мониторе в полстены над центральным пультом появилась картинка – труп всё так же распластавшегося ничком капрала. Изображение, наехав, приблизилось, выхватив крупно верхнюю часть тела. Участок спины у левой лопатки оказался виден чётко: вплоть до белёсого пушка, покрывавшего кожу, обтягивавшую плотное мускулистое тело.
Но вдруг…
Маленький участок кожи задвигался, вспучиваясь. И, словно там произошло извержение мини-вулкана – взорвался капельками брызг крови! На коже изнутри выступил бугорок крови, тут же растёкшейся во всех направлениях. Затем кровь, бурлящая в ране, словно отступила вниз, и обнаружилось отверстие – будто проткнутое карандашом. Потому что от пули такого точно не получилось бы: гранённого и узкого.
– Теперь давайте в замедленном. И – стоп кадр.
Картинка вернулась к началу – вспучиванию. Вот кожа лопается, выпуская наружу…
Майор долго смотрел на то, что вылезло из раны, не в состоянии осмыслить – что это.
Затем, когда стоп-кадр подержали секунд десять, воспользовался ведром.
Только когда позывы к рвоте прекратились, он смог заставить себя снова взглянуть на монитор.
Боже!
Или, правильней сказать – срань Господня!..
Тонкое, словно шестигранное, тело – твари вроде пиявки. Чёрное. Отблёскивающее, словно полированная пластмасса. Или, скорее, кевлар. В потёках крови и кусочках… Плоти? Да. Пасть. Полная маленьких треугольных зубов – словно у пираньи. Но… А, вот.
Там, где зубки не покрыты кровью жертвы, они тоже… Чёрные. А пасть-то у твари… Похожа на буровое долото. Или, действительно – на пасть корабельного червя. (Ну, видел он и такие – в учебных фильмах про опасную или вредную зоо– и ксеноморфу. Вот ведь вспомнишь чёртова дока Свендсена: похоже, он прав!) Тело и пасть – в точности как у того самого Тередо, что сводил с ума моряков древних веков. Пока дно и борта не стали обшивать медными листами. А затем и вовсе – стали делать из стальных листов.
«Пробурились», стало быть, сквозь Нуркельдиева… Царствие ему, бедняге, Небесное. Жаль бойца. Но…
– Да, майор. – генерал словно читал его мысли. Впрочем, с его опытом это и нетрудно. Догадаться, какие мысли сейчас обуревают краснеющее-бледнеющего подчинённого. – Я признаю ваше решение пожертвовать одним бойцом для спасения остальных вверенных подчинённых, оправданным. Разумеется, спасти Нуркельдиева от такого ядами и дезинсектантами было невозможно. Зато остальные десантники остались живы. И хорошо, что вы решили проводить разведку силами только одного отделения. Хотя, признаться, в первый момент, когда вы экстренно эвакуировались, я посчитал вас… Банальным паникёром. За эти мысли приношу извинения.
Дорохов автоматически кивнул.
Майор знал, конечно, что генерал говорит так, чтобы морально поддержать его. Сделать, если не полностью подавленными, то хотя бы – переносимыми, муки совести.
– В тех условиях, когда кому-то что-то якобы упало на спину, не сомневаюсь, что и вы и ваши люди должны были посчитать ситуацию приемлемой. Позволяющей решить проблему на месте. А ваше решение – признать трусливым. Паникёрским. (Не сомневаюсь, что оно и вам трудно далось!)
А вот теперь мы видим: ваши великолепные инстинкты, ваше чутьё – спасли не только ваших людей.
Но, похоже, и позволили избежать дальнейших ненужных жертв.
Я уже отправил капсулу с приказом отменить высадку на полюсе ваших коллег-«амазонок». Наши эксперты посчитали вероятным, что «твари» могут жить и там.
Так что выражаю вам, господин майор, благодарность. От лица командования. И от себя лично. – они отдали друг другу честь:
– Служу Содружеству! – в голосе Дорохова оптимизма и радости не ощущалось.
Генерал скомандовал:
– Кто-нибудь. Заберите у него, наконец, это ведро.