Его вторая семья

Гауф Юлия

— И всё же, кто тебе звонил? — нахмурился Дэн.

Так и хотелось рявкнуть что это не его дело. Что Денис потерял право задавать любые вопросы!

— Неважно. Ты хотел что-то мне сказать про пиарщика, — вспомнила я слова мужа.

— Степан будет звонить тебе, или попросит о встрече и захочет сказать лично… в общем, — Денис скривился, — он с отделом разрабатывает легенду, сейчас, думаю, думают над вариантами. Хотят представить всё так, словно ты всегда знала про Полину и Матвея. Хотят, чтобы ты дала интервью и помогла мне с репутацией. Сонь, я сказал

что ты не будешь участвовать в этом. Да я и не хочу.

— Правда?

— Да. Не хочу. Ты права: я сам до этого довел, значит сам должен справиться с последствиями ошибок, а не прикрываться тобой как щитом. Предупреждаю тебя потому что Степан в любом случае тебе позвонит, и я бы не хотел чтобы ты думала что я солидарен с моей командой. В общем, шли всех куда хочешь, отказывай, не отвечай на звонки. Я найму охрану для тебя и всё разрулю.

Удивилась я не наигранно, а вполне искренне.

Так мало времени прошло после появления Полины в нашей жизни. Но за это время я привыкла видеть Дениса ведомым. И когда речь зашла про Степана, подумала что Денис попросит меня встать на его сторону, прикрыть его грешки. А он… ну надо же, передо мной почти прежний муж.

Но дело как раз в том, что сейчас я планирую дать Полине сдачи. Да так дать, наотмашь, хлестко, не жалея силы, чтобы она забилась в ту нору, в которой сидела все эти годы!

— Как ты планируешь всё разрулить? — спросила, снова устраиваясь на диване. — У тебя есть план?

— Принять последствия. Натравить свою команду на СМИ, чтобы твоё имя не полоскали. Самому дать интервью, или заставить Полину дать опровержение… я не знаю, Сонь, не придумал еще. Но придумаю. Тебя это не коснется.

— Уже коснулось.

— Прости.

— Хватит этих слов, — махнула рукой раздраженно.

Это в юности мне хватало обычного «прости», не подкрепленного действием. А сейчас нет. Тем более что «прости» Дениса подкреплены действиями против меня, которые я наблюдала все последние дни. Ходил, винился, и в то же время добивал наш брак. Так что на его «прости» у меня аллергия чуть ли не до анафилактического шока.

— Мне так дико всё это, — прошептала я. — Денис, ты же не был таким. Я не понимаю… Денис, что с тобой произошло?

Он молчит.

Опустился на пол, прилег щекой на моё бедро. И продолжил молчать.

— Не знаю что ответить, — сказал он, наконец.

— Просто помоги мне понять: как ты из нормального мужика превратился в марионетку. И я не оскорбляю тебя сейчас. Я правда хочу понять. Что с тобой произошло? Что ты сейчас чувствуешь? Потому что я тебя не понимаю.

— Я сам себя не понимаю. Думаешь, Полина играет? — поднял он на меня глаза. — Я… черт, Сонь, я иногда тоже так думаю. А потом сам с собой спорю: она ничего не говорила мне 5 лет, не требовала денег, признания Матвея. Сюда-то вернулась только потому что хотела чтобы сын в школу на Родине пошел, а так бы продолжала жить в Испании. Обвиняю её, оправдываю, затем снова обвиняю… я не знаю.

— Я знаю. Ну а с тобой что?

— Хрен его знает. Я дико устал, —

закрыл Денис глаза. — Жил в страхе: сначала что Полина сболтнет тебе про тот единственный раз, затем как на пороховой бочке жил, узнав про Матвея. Отказывался от него, вину чувствовал. В ужасе был что ты всё узнаешь но в то же время понимал что когда-нибудь мне придется тебе рассказать… я всё время думал об этом. Когда Полина вернулась, я понимал что у нас с тобой должен состояться разговор. Но, Сонь, я вроде и планировал тебя подготовить, но в то же время понимал что к такому невозможно подготовить. Думаю, если бы ты сама не узнала правду, я бы тянул время. Мысленно я составлял речь для тебя, перечеркивал её, снова составлял… я сам должен был тебе рассказать. А когда ты вывалила на меня что в курсе про Матвея — у меня шок был.

— Планировал подать мне всё в более мягком свете и совсем не ожидал что я сама всё выясню, — кивнула я.

— Мгм. Я сам не знаю что со мной происходит. Концентрации никакой. Мысли скачут с одной на другую. Стал забывать то что было пару минут назад. По утрам сердце заходится, да еще и бой скоро… а я тупо не чувствую что смогу выйти на ринг. С мышцами всё в норме, тренируюсь, вес тот же, но кажется что выйду на ринг и буду стоять не в силах ни в защиту уйти, ни в атаку. Не могу я тебе объяснить, что со мной происходит. Потому что толком я и сам не знаю.

А я, наверное, знаю. Таким людям как Денис противопоказано врать своим близким. Всё из-за его неспособности признаться мне вовремя. В том числе и депрессия.

— Ты не пройдешь психологическую подготовку к бою, Дэн, — сказала я, вздохнув. — Тебя не допустят, хотя… нет, допустят, это же большие деньги. Но на ринге может случиться беда: либо ты и правда будешь стоять или вяло отбиваться, либо сорвешься и нарушишь правила. Тебе нужно к психоаналитику.

— Я в норме. Просто осознаю всё до конца и приду в себя.

— Ты не в норме, — покачала я головой. — Просто поверь мне. То что с тобой творится — это что угодно но не норма.

И снова тишина. Денису, кажется, ничего и не нужно больше — только лишь извиняться передо мной и лежать на моих коленях.

— Почему Полина живет так близко? Почему ты хотя бы не купил ей жильё на другом конце города?

— Этим отец занимался. Смотрели район, свободные дома, инфраструктуру… я знаю что это ужасно, Сонь — то, что она живет в десяти минутах от нас… от тебя. Я и сам не понимаю почему дал добро на это.

И как я пропустила все эти метаморфозы? Дениса ведь не один день обрабатывали, вселяли чувство вины, и не только Полина. А я проглядела. Наверное, были звоночки и помимо того что мы с Макаром перестали ездить на бои Дениса… вот только я не могу вспомнить. Словно было солнечно, а затем небо резко заволокло тучами и грянул гром. Но так ведь не бывает! Или бывает?

У меня есть еще вопросы к Денису, но я так устала сегодня. А еще боюсь спрашивать: были ли они с Полиной близки один раз или много, жил ли Денис в отеле или жил вместе с ними…