Его звали Герасим
Шрифт:
Терпеливо жду, когда закончатся экспертные прения. Напротив ларька тормозит черный «гранд чероки». Из машины выпуливается квадратный крепыш и, не обращая внимания пусть и на маленькую, но все-таки очередь, раздвинув мужиков, сует деньги в окошечко:
— Два «Мальборо». Красных! — Мужики безмолвно посторонились, но мне лично его поведение не нравится.
— Ты бы сначала поинтересовался, зачем мы тут стоим, да спросил, можно ли без очереди… — говорю крепышу спокойно и с усмешкой.
Коротко стриженная голова, чем-то похожая на футбольный мячик с ушами, поворачивается в мою сторону, свиные сонные глазки выражают мимолетное недоумение.
— Стой, куда воткнули, — бросает парень и снова смотрит в окошко, где ему отсчитывают сдачу с крупной купюры.
Алкаши, почуяв, что намечается крупное махалово, отваливают от греха подальше.
— А куда бы ты сам хотел воткнуться? — обращаюсь к затылку с короткой стрижкой.
Крепыш запихивает сигареты и сдачу в карманы легкой спортивной куртки, смотрит на меня уже с нескрываемым раздражением.
— Что тебе надо? — говорит он с угрозой в голосе.
— Я ж тебе сказал, тупорылый, хочу тебя куда-нибудь воткнуть… Но ты пока не соизволил выбрать место… — объясняю терпеливо.
Парень, усмехнувшись, делает вид, что отворачивается, и вдруг вскидывает руку в прямом ударе. И сразу добавляет с левой. Но это все мартышкин труд. Мгновенно уйдя вниз, пяткой ладони тревожу пах парнишки. Хрюкнув, крепыш сгибается пополам и валится на асфальт. От джипа ко мне летит с бейсбольной битой второй крепыш. Насмотрелись штатовских боевиков и теперь разгуливают с битами по городу. Не знаю, кто как считает, но, по-моему, позволить отдубасить себя какой-то заморской деревяшкой — это уж чересчур унизительно.
Бейсболист бьет наотмашь. Если бы он попал, от моих ребер остались бы только воспоминания. Но мой скелет дорог мне как память, и менять что-то на ходу я не собираюсь. Легко ухожу от удара. Ну, что будем делать дальше? Я стою спиной к стеклянной стене ларька, мне так удобнее. Бычок, не долго думая, кидается в атаку. Он размахивается — отскакиваю в сторону, — бита, разумеется, разносит вдребезги стекло и застревает в решетке. Ударом ноги по запястью заставляю пацана расстаться с модной деревяшкой и с интересом жду продолжения. Продавец забился в свою конуру,.» не видно его и не слышно. Первый крепыш, которому я из его собственных ресурсов приготовил яичко всмятку, корчится на асфальте и совсем не следит за нашими играми. Понятно, ему сейчас не до этого. Второй бычок, потерев ушибленную кисть правой руки, снова идет в наступление, но уже не спешит, присматривается. Тоже верно. Поспешишь — людей насмешишь. Вот, например, мой таксист мог бы и посмеяться, но он, собака, не дожидаясь, чем дело кончится, даванул на газ и скрылся за поворотом. Такой уж у нас народец, кого ни спроси, каждый считает, что своя шкурка завсегда ближе к телу. Хрен с ним, с таксистом, — найдем другого. Крепыш делает обманный финт рукой и одновременно бьет ногой, целясь мне в голову. Смех, да и только. Вот уж действительно: не умеешь — не берись. Он так высоко задирает ногу, что вот-вот опрокинется на спину. Без особых усилий сдергиваю с его ноги ботинок. Крепыш ошарашенно моргает. Со знанием дела рассматриваю его обувку.
— Набойку надо бы поменять, молодой человек, — советую ему доброжелательно.
— Ну, ты, сука! — свирепеет парень, хотя мог бы уже сообразить, что нарвался на профи.
— Ну и манеры у тебя, засранец, — отвечаю бычку. Стоя к нему боком, делаю вид, что продолжаю сосредоточенно рассматривать обувь. На приближающегося крепыша внимания почти не обращаю. С детьми не воевать надо, а проводить воспитательную работу. Впрочем, этот трудный ребенок иначе не поймет.
Парнишка между тем захотел продемонстрировать еще какое-то балетное па. Я вовремя спохватываюсь: что же это он у меня в одном башмаке, бедняжка? Неудобно же ему. Да и холодно. Возвращаю мальчику обувку. Ботинок стрелой преодолевает разделяющее нас расстояние и вышибает крепышу зубы. Такой бутерброд он еще не пробовал. Когда пацан очухается, ему, наверное, будет горько сознавать, что его вырубили собственным ботинком. Парень с разбитой мордой падает на асфальт и отключается.
Подхожу к ларьку и протягиваю в окошко деньги.
— «Мальборо». Легкое, — говорю в сумрак конуры.
Как ни странно, деньги исчезают, и на прилавок падает пачка сигарет. Забираю сигареты и, не требуя сдачи, шагаю к дальнему перекрестку. Ларьки с привидениями-продавцами, глупые русские ковбои с голливудскими замашками на тротуарах — все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Вижу у дальнего перекрестка на «приколе» три автомобиля. Две «жульки», довольно потасканные, а за ними «волга» с шашечками на крыше. Ездить в «жигулях» я не люблю: салон маленький, неудобный, ноги девать некуда, и такое ощущение, будто тебя затолкали в спичечный —коробок. Выбираю «волгу».
— Садись вон в ту машину, — показывает мне веснушчатый водила из «шестерки», стоящей посередине, на ноль первую впереди него.
Пожав плечами, открываю дверцу «волгу». Таксист смотрит на меня с сожалением.
— У нас тут очередь, — говорит он. — Вон тот, на «копейке», сейчас первый.
Я недобро усмехаюсь. Надоели мне уже все эти заморочки.
— Я не езжу в «жигулях». Давай поедем по-хорошему, — предлагаю миролюбиво.
Веснушчатый вылезает из машины.
— Парень, — говорит этот наглец, — или ты поедешь на той тачке, или не едешь вообще.
Делаю удивленное лицо.
— Это кто же так решил? — искренне удивляюсь я.
— Я тебе говорю! — дерзко заявляет мне рыжий. Воняет у него изо рта то ли пережаренным луком, то ли еще какой-то аналогичной мерзостью.
Водила «копейки» маячит за его спиной. Локтем с разворота укладываю рыжего на тротуар. Достали меня эти ребята. Подхожу к водителю «копейки».
— Ты все еще хочешь, жертва аборта, чтобы я с тобой поехал? — спрашиваю насмешливо. Тот пятится назад и быстро мотает головой.
— Да нет.. Я ничего.. Да все нормально, мужик, — лепечет он, отступая.
— Что ты раком-то пятишься? Смотри, привыкнешь, — говорю ему, забираюсь в такси и осматриваю пиджак. Локоть вымазан кровью. Придется возвращаться.
— Давай в центр, — приказываю таксисту, и тот поспешно заводит двигатель.
Только начинает отъезжать, как дорогу нам перегораживает темно-зеленая «БМВ». Смотрю в зеркало заднего вида — в тылу знакомый мне джип. Рывком вываливаюсь из машины. Ну ладно, ребята, вы сами этого хотели. Из «бээмвухи» выскакивает команда бравых крепышей. Сколько же их развелось, этих квадратных и выпуклых! Двое деловито заходят справа, тот, что вылез со стороны водительского места, налетает — соответственно — слева.
Сразу перехожу к активным действиям — правой ногой бью в колено парню, зашедшему справа, — мениск вдребезги. Принимаю на локоть левой руки ногу второго и провожу удар «копье» (напряженными пальцами) в кадык. Миг — и я уже лицом к лицу с водилой «БМВ». Он, видимо, плохо понял, что произошло с его дружками, и предлагает побоксировать. Да некогда мне! Боксер даже не успевает понять, почему у него подгибаются ноги. Он теряет сознание, а также парочку передних зубов. Джип «гранд чероки», быстро развернувшись, сваливает. Тем мальчикам я сегодня уже кое-что объяснил, и они, похоже, начинают врубаться. Ладушки. Будем считать на этот час конфликт исчерпанным. Забираюсь в «волгу». Молодой водила смотрит на меня с восхищением и только удивленно мотает головой.