Эхнатон: Милость сына Солнца
Шрифт:
Нехези и его правнуки. 1283 год до новой эры
– Дедушка, а кто это были такие? – спросил Яхотеп.
– Неужели они и вправду были слугами богов? – вторил ему юный Бата.
– Кто может сказать, кто они были такие и были ли они вообще? Ведь, Мерани потом сказала, что вообще никого не видела.
– Но она же сама правила колесницей, дедушка. И она сама
– Она потом ничего об этом не помнила. Может слуги Анубиса стерли эти воспоминания в её голове?
– Но сам то ты как думаешь, что это было, дедушка? – снова теребил деда Яхотеп.
– Я не хотел вам многое говорить именно из-за того, что это вызовет у вас лишние вопросы. Я слишком хорошо учил вас, детки. И кто знает, благо ли я принес вам этим? Думать вредно в нашем Египте.
– Но ты всегда говорил, что знания это хорошо. Знания – это власть! Разве не так? – спросил Бата.
– Не всегда так. У многих жрецов есть такие потрясающие знания о природе мироздания, что диву даешься. Они то знают, как возник наш мир и почему. Они ведут научные дискуссии и спорят о науке. Но они никому не говорят об этом. Почему? Знаете? Да потому, что народу и не нужно знать ничего! Я могу научить 1000 мальчиков Египта быть умным и читать папирусы. А они в свою очередь понесут свет знаний другим! И если также поступят и другие учителя в других городах? Тогда через 50 лет большинство населения Верхнего и Нижнего Египта будет грамотно! Но кто даст мне это воплотить? Да никто! Ибо тогда зачем будут нужны жрецы хранители знаний? Кто им тогда будет верить? Тогда каждый читающий станет сомневаться. А нет ничего хуже сомнений, детки. Да и зачем рабочему, что таскает камни для строительства гробниц и храмов умение читать папирусы? Это умение будет ему в его работе не только бесполезно но и вредно.
– Значит наш мир всего лишь обман? – удивился Бата. – Но ты учил нас иному.
– Нет. Мир совсем не обман. И учил я вас правильно. Но понять всю мудрость нашего мира нельзя за год-два обучения.
– А сколько для этого нужно времени? – спросил Бата.
– Целой жизни не хватит. Иные жрецы пользуются мудростью прошлых далеких поколений. И они сами ничего придумать и не могут и никогда не пробовали. Они только хранители древних знаний.
– И ты хранитель, дедушка?
– Я? Нет. Что я знаю, детки? Что я читал в жизни? Папирусы с описаниями жизни и деяний фараонов. Но я хотел бы знать, кто и когда построил пирамиду Хеопса. Кто создал великого Сфинкса?
– Ну это мы познали на уроках истории нашей страны, дедушка. Фараон Хуфу из великой династии божественных владык, потомков самого бога Тота повелел создать себя эту пирамиду, – произнес Бата.
Старый Нехези только усмехнулся этим словам.
– Так говорят вам жрецы. Но на деле пирамиды в Гизе строили задолго до того времени как династия, из которой произошел Хуфу, пришла к власти. Эти пирамиды наследие древних. И великий маг храма Амона-Ра в Фивах знает это. А я так и не узнал истины до конца своих дней, детки. Я многое познал в этой жизни. Но я не познал истину. Хотя немного приблизился к ней в давние времена. Но тогда я был слишком молод и не понимал, к чему подошел. Меня волновали обычные земные страсти и моя плоть больше рвалась к женщине, чем мой разум к истине. А свет духа, детки, это истина. И познать её наивысшее счастье. Но нужно не только самому познать, но и предать другим, тем, кто будет после тебя. Вот мой дядюшка Бата знал кое-что из тайного. Знал… А что я могу предать вам, моим правнукам? Только историю потерянной эпохи. Потому слушайте далее…
1357 год до новой эры. Седьмой год правления фараона Аменхотепа IV (Эхнатона)
В Фивах в доме у старика Бата собралось четыре человека. Это были сам Бата, его племянник Нехези, и два его сына: старший, писец храма Амона-Ра, Ана и средний, военачальник из Мемфиса, Рахотеп.
Ана тонкий и изящный с удлиненным лицом в белой жреческой одежде, пропахший храмовыми благовониями, со строгим взглядом, во всем напоминал служителя культа Амона. Нехези часто раздражала его тихая крадущаяся кошачья походка и умение везде возникать незаметно.
Зато Рахотеп был громогласен и тяжеловесен, как и все военные. Его мощный торс, бычья шея и мускулистые руки, привыкшие к мечу и щиту, порывистые движения и ругань во все соответствовали нравам казармы.
– Значит, приказ уже отдан? – тревожно спросил Бата. – Неужели Эхнатон решился на этот шаг?
– Да, дядя. И действовать он намерен более чем решительно. Поверьте, грядут перемены, и они понравятся не всем.
– Но египтяне возмутятся! – прогремел Рахотеп. – Никто не признает такого приказа!
– Не стоит так орать. Говори потише. Дядя недавно говорил мне, что мой язык – мой враг. Теперь я тоже самое могу сказать о тебе, Рахотеп.
– Да, да, Рахотеп, – подержал племянника Бата. – Нехези прав и не стоит так орать. И ты не прав, насчет того, что египтяне возмутятся. Особа фараона весьма почитаема. К тому же он потомок божественного Яхмоса и принадлежит по крови к величайшей династии Египта.
– Да и сторонников у него хоть отбавляй. Запомните, что он живет теперь не в Фивах, а в Ахетатоне. А этот город настоящая крепость. И этот повелитель совсем не кроткий Аменхотеп III. Я видел его глаза. Он жесток, и еще проявит свой настоящий характер.
– Но что ты нам хочешь посоветовать, Нехези?
– Тебе, дядя, есть прямое повеление Его святейшества – воспитывать в твоей школе писцов и слуг для храмов Атона!
– Сам фараон вспомнил обо мне? – не поверил старый Бата.
– Сам. И лично произнес это при всем дворе. И ты сам знаешь, что будет если ты не выполнишь приказ. И, следовательно, вся наша семья должна демонстрировать пример почитания Атона. Да и мой господин Эйе просил лично для себя направить к нему умных молодых писцов.