Эхо преступления, или Интервью с Царевной
Шрифт:
– Отличный сорт – улиточный.
– Улиточный? – не понимали парни.
– Клубника с улитками – пояснила Рита, стараясь не рассмеяться в голос, показывая парням свои ладоши с салатом из клубники и улиток.
– С кем? С улитками? – Виталька осознал меню ужина из огорода бабки Игнатовой, отвернулся и сплюнул на обочину.
Ромка последовал его примеру, вспоминая:
– Ну, да. Конечно. Клубника вон какая крупная сладкая. Улитки наползли. А мы же не видели. Там темно. Срывали и в рот.
– Бедные – не удержалась и прыснула смехом Рита.
– Да, болеть будет долго –
– Да, не вы, бедные. Бедные улитки.
Она смеялась звонко и заразительно, что парни тоже стали смеяться, перебивая друг друга, рассказывать ей, как ползали вдоль грядок клубники, наощупь выискивая самые крупные. Срывали и, не дунув, не протерев, закидывали в рот. И не понимали, что это за сорт такой, мясистый с привкусом ракушки.
– Пополнение организма витаминов с кальцием.
– А я еще больше проголодался – вздохнул Виталик.
«Точно саранча – подтвердила Рита – едят все в подряд» и предложила:
– Персик хочешь?
– Хочу.
Они дошли до ворот ее двора. Рита посмотрела на темные окна бабушкиной комнаты, значит, спит уже. И прошла мимо. Дошла почти до соседского двора, но возле бани остановилась. В их с бабушкой саду возле баньки росло дерево персика. Рита запланировала завтра его оборвать и сварить варенье.
– Виталь, – шепнула она – наклони ветку. Да, да, вот эту. Опускай. Ромка срывай персики. Уверяю, они без улиток.
За забором послышался лай Лапика, пес подбежал к дереву и грозно потребовал, чтоб не лезли на его территорию. С ним за компанию залаял соседский пес. А за ним по цепочке –следующий и так пол-улицы.
Ну любят деревенские собаки так поддержать разговор, скандал и прочий лепет.
– Лапик, – позвала Рита – тише, тише. Это я. Лапик, не шуми.
Лапик узнал хозяйку, залаял менее грозно, а потом и вовсе утих, следом за ним замолчали соседские собаки.
Он бегал с другой стороны забора и любопытствовал, что это там его хозяйка делает?
Вот так она воровала персик со своего же сада.
Да и то это было не воровство, и даже не хулиганство, а юношеская безобидная забава. Даже, если бы бабка Игнатова поймала их, ползающими на карачках в своем огороде, то пожурила бы пальцем, в крайнем случае пошла бы к родителям и предложила, чтоб провели воспитательную беседу со своими детьми-оболтусами.
Такие игры с воровством персика с соседских деревьев можно было играть с односельчанами, с людьми, которые знаю друг друга как облупленных. Но никак не с приезжим фермером. Тем более о нем никто хорошего слова сказать не может, а дети его боятся.
Не фермер, а местная бабайка, страшилка для непослушных деток. Факт того, что он купил занавес на школьную сцену, мрачнел на фоне отзывов односельчан.
Рита повернула голову вправо и заметила ее, бабайку, точнее хозяина двора, пионов и вазонов.
– Только не он – изумилась она.
Она в панике засуетилась и помчалась в противоположную сторону, на ходу оценивая ситуацию. Если бежать вдоль забора, то ее заметят и будут лицезреть спину (если возможно лицезреть спину!) еще минут пять. Правильно оценив, но неправильно поступив, она шмыгнула в открытые ворота, пробежала по двору, завернула за ближайшую постройку и остановилась. Хозяин вошел во двор, стук его шагов по плитке был четко слышен Рите. Она попятилась задом, вдоль стеночки, оперлась этим же задом в дверь и прислонилась к ней.
Шаги приближались.
Рита представила удивление на лице хозяина, при виде ее лица, а не спины. От одной только мысли, ее повело назад, она оступилась об порог строения, потеряла равновесие и провалилась…
Девушка охнула, в тон ей дверь скрипнула и открылась. Рита провалилась в помещение, и, пятясь задом, поползла внутрь, пряча торчащие на улице ноги. Боковым зрением она заметила деревянные светлые кадки, ушаты и березовые веники.
Моля всех святых, чтоб хозяин не задумал растопить баню и устроить парилку в этот жаркий вечер, она притихла, прислушалась. Она чувствовала его присутствие, как будто он был огромным энергетическим магнитом. Точно – Громозека.
Рита поднялась с пятой точки и медленно прикрыла дверь, очутившись в полутьме. Она осмотрелась. Так и есть, она в бане. Дверь в парилку открыта, и в нее видны светлые полочки и печь с обгорелым стеклом дверцы. В противоположной стороне еще одна комната. Ругая себя за необдуманную беготню от хозяина дома, она подошла, открыла дверь в соседнюю комнату. Комната отдыха с мебелью из ротанга, мягким диваном, картиной на стене и огромным окном, выходящим в сад. Спасение – решила она, нехитрыми вычислениями, сообразив, что окно с противоположной стороны от двери со двора.
Даже не поблагодарив проэктировщика данного строения, она открыла окно и вылезла на улицу.
Мысленно обругав себя всеми непристойными выражениями, она пробиралась в зарослях можжевельника в сторону ворот, ориентируясь по верхушкам деревьев. Сомнительные ориентиры, но других не было. А выдавать свое присутствие было уже неприлично. Раньше надо было думать о последствиях. Но когда она его увидела, то потеряла дар речи и задатки здравого ума. Хотя всю жизнь считала, что и то и другое у нее есть. Но она действительно не ожидала его увидеть, а встречаться боялась. Вот вам и необоснованный страх. Не, ну а кому она врет? Себе? Страха не было. Скорее неожиданность. Встреча влекла за собой общение. А разговаривать с ним она повременила бы. Не факт, что он готов с ней встречаться и общаться. Не сказать, что они расстались врагами, но события прошлого общения не предрекали дружбу.
Выбравшись на свободу, то есть, улицу, она столкнулась с Ромкой, он как раз выбрался из противоположных зарослей.
– Чуть не попались. Ты почему не свистнула?
– Я не умею – она продемонстрировала. Это было похоже на писк.
Он похвастался своим трофеем.
– Хрустальная.
– Где ты вазу взял? – раздраженно поинтересовалась Рита, не испытывая никакого интереса. Желание убраться поскорее переполняло. Она схватила цветы. Несколько выпали из букета. Она не стала их поднимать, быстро зашагала подальше от дома с позорными воспоминаниями. Теперь она всегда, проходя мимо, будет вспоминать как убегала от встречи с Сергеем Гордеевым, пряталась в его бане и лазила в окно, как преступник, скрывающийся с места преступления.