Эхо войны
Шрифт:
Ох, попал ты Битум, ох, попал в самое пекло.
Змеей-стрелкой проскользнув через внутренний двор, я проворно завилял между плотно стоящих сарайчиков, будочек и палаток, направляясь в дальний угол, где мелькали всполохи электро-сварки. Завернул за угол и вышел на обширную бетонную площадку, обычно пустующую. Но не в этот раз. Сейчас немалую часть площадки заняла туша огромного металлического монстра, поразившего меня до глубины души. Да, в недавнем разговоре хозяин шашлычной упомянул об армейском грузовике, на коем явились чужаки, но если эта штука когда-то и была грузовиком, то довольно давно и до того
В нашем городке машин не то чтобы много, но редкостью они точно не были. Большей частью это переоборудованные автобусные развалюхи ПАЗ, ЛАЗ, несколько ушатаных ЗИЛов и неповоротливых КрАЗов водовозов. С визгом и истошным криком «Вай дод шайтан!» от проезжающих машин мы не отпрыгивали. Лично я дважды удостоился чести прокатиться в кузове грузовика, когда с бригадой охотников ездил за сайгачьим мясом и заслуженно гордился сим немалым достижением. Опять же у меня в берлоге лежала целая стопка бережно сохраняемых журналов – по ним в свое время Тимофеич учил меня читать и я успел достаточно насмотреться на многочисленные фото блестящих автомашин довоенной эпохи.
Но подобную машину я видел впервые. Она внушала страх и уважение одним своим видом и больше всего походила на готовящегося к прыжку огромного варана. Приземистая, с шестью мощными широкими колесами. Кузов обшит металлическими пластинами, ветровое стекло забрано броневым листом с двумя узкими смотровыми щелями. Чуть позади кабины виднеется хищное дуло крупнокалиберного пулемета. Фары забраны железной мелкоячеистой сеткой. Но сильнее всего меня поразил бампер – изогнутые дугой стальные трубы, утыканные многочисленными шипами. Издали казалось, что неведомое чудовище оскалило клыкастую пасть. Пятнистая песчаная окраска только усугубляла схожесть с огромной пустынной тварью.
– Видок тот еще, да? – понимающе произнес подошедший охранник – Будто ящер здоровенный, мать его!
– Ага – машинально кивнул я – Тоже так подумал – как есть ящер.
– Вот и вали отсюда, пока я тебя этой твари не скормил! – рыкнул охранник, сменяя тон на лениво-угрожающий.
– А? – не въехал я сразу.
– Свалил отсюда, говорю! – рассерженно рыкнул черноволосый крепыш, опуская руку на кобуру с огнестрелом – Ну?! Сегодня мастерские на заказ закрыты. Если есть дело – приходи через пару дней, не раньше.
– Понял, командир, все понял – торопливо ответил я и, отступив на шаг назад, в примиряющем жесте поднял раскрытые ладони – Чего злишься-то? Я же просто смотрю.
– Да вы задолбали уже своими погляделками и оханьями! А если пропадет неровен час чего, то в ответе я окажусь!
– Нет проблем. Надо уйти – я уйду. Лишних неприятностей мне не надо.
– Вот и иди себе – успокаиваясь, фыркнул охранник, к моему облегчению убирая руку от оружия.
Кто знает этого мужика. Вдруг пальнет в живот? Такого ранения я боялся больше всего. Хотя нет, не пальнет – за впустую потраченный патрон Бессадулин по головке не погладит. Но вот кулаком в морду сунуть – за милое дело. А оно мне надо?
Сдав на несколько шагов назад, я выждал пару минут и, вновь окликнул отошедшего охранника:
– Уважаемый. Я вообще-то в мастерские шел к Андрей Палычу.
– Сказано же, что нельзя туда – лениво процедил сквозь зубы мужик – Приходи через пару деньков, когда
Высказавшись, он отвернулся и уставился на стену, показывая, что разговор окончен.
Вот ведь невезуха! А я так надеялся поговорить с Палычем!
Вздохнув, я понуро зашагал прочь. Если мастерские загружены работой, то Палыч все равно не сможет выкроить для меня время – старший мастер как-никак. Зайду через пару деньков, а пока, раз уж пришел на толкучку, прошвырнусь по прилавкам и чем-нибудь перекушу. Хоть я и намеревался пообедать в шашлычной, но после разговора с Саидом позабыл обо всем. Ушел голодным и в близком к паническому страху состоянии. А сейчас меня немного отпустило, и желудок тотчас напомнил о себе недовольным урчанием.
Выбор я остановил на одной из бесконечной череды закусочных, и устало плюхнулся на протертое кресло, некогда бывшее водительским сиденьем. В качестве стола выступала приплющенная крыша от той же машины, срезанная вместе с боковыми стойками, превратившимися в ножки.
Выглядывающему из раздаточного окна хозяину я показал два пальца. Понятливо кивнув, он засуетился у тандыра, раздувая притухшие угли. Помощник в небрежно накинутом поверх куртки замызганном фартуке скрылся за столом и когда появился вновь, держал в руках подозрительно выглядевший кус белесого мяса.
– Ящерица? – негромко осведомился я, демонстративно принюхиваясь.
– Агама – ответил помощник, ловко отрезая от куска два солидных ломтя мяса – Вчера купили. Почти свежак. Молодая совсем – килограмма в четыре весом не больше. Мягонькая.
– Ну да – фыркнул я, не скрывая недоверия – Прожарьте хорошенько и специй не жалейте. Особенно жгучего перца.
– Сделаем – скупо кивнул повар, щуря заслезившиеся от дыма глаза – Будет тебе самый настоящий тандыр-кебаб, дорогой. Пальчики оближешь! Что пить будешь?
– А что есть? – осведомился я.
– Айран есть – начал загибать он пальцы – Самогончик есть, вино абрикосовое и яблочное – сам делал! Есть настойка крепкая с грибочками – стаканчик примешь, и жизнь сразу легче покажется.
– Настойки точно не надо. Самогон теплый, да? – предположил я и, дождавшись утвердительного кивка, принял решение – Тогда стакан айрана и пару полуторалитровых баклажек вина. Абрикосового. В айран соли побольше бухни.
Про хлеб и овощи я спрашивать не стал. Они может и есть, но стоят столько, что никаких денег не хватит. Если и гулять, то в меру. Хватит с меня мяса и вина. Уже праздник, учитывая, что моя обычная еда состоит из слегка солоноватого вяленого мяса, мутной артезианской воды и скудной подножной растительности.
Как у каждого здешнего жителя, у меня в мозгу всегда жило воспоминание о суровой снежной зиме, что длилась пять, а то и шесть невыносимо долгих месяцев. Зимой нельзя охотиться – хладнокровные рептилии и большая часть теплокровных забирались в глубокие норы и впадали в спячку до весны. Остальные животные уходили в более теплые и богатые кормом места, мигрируя на сотни километров. Людям оставалось рассчитывать только на заблаговременно сделанные запасы еды, экономить на каждом волоконце мяса и молится, чтобы провизии хватило до весны. Особенно тяжело приходилось таким как я – одиночкам. В стае всегда легче выжить – особенно женщинам, старикам, детям и ущербным.