Эхопраксия
Шрифт:
– Держитесь, – предупредила Сенгупта и вдарила по тормозам.
Изувеченный, с ампутированными конечностями, выжженный корабль застонал и выдал корректирующий импульс. Сброс скорости вдавил Брюкса в пол. Он покачнулся; упряжь держала его наверху, пока «Венец» исполнял финальный выход вниз. Мур прикоснулся к какому-то невидимому контроллеру, и снаружи, в вакууме, его спутник-хамелеон разъехался по швам, как на схеме взрыва: солнечные батареи и радиаторные лопасти разлетелись по сторонам в облачках пара, тут же превратившихся в снег. Оболочка развалилась, как четвертованная; части тел безмолвно расплылись во все стороны. Огромный наконечник стрелы, направленный в Землю, вылез наружу там, где отпала фальшивая
Летящие обломки забарабанили по корпусу «Венца», словно град из булыжников. Мур подождал, когда этот поток иссякнет, и нажал переключатель.
На люке вспыхнули трещины солнечного света; намертво заваренный барьер, пылая, раскрылся и упал. Шлюз моментально расширился; быстрый ураган потянул листы обшивки вместе с Брюксом в космос. Паутина удержала его на месте, пока полковник не отстегнул все пряжки. Экипаж рухнул в пустоту, где из звуков осталось лишь быстрое тяжелое дыхание на грани с паникой, затопившее шлем Дэна. Внизу раскинулась темная Земля; слишком выгнутая для обычного пейзажа; слишком огромная и близкая, чтобы казаться сферой. Метеосистемы оставляли отпечатки грязных пальцев на ее лице. Береговые линии и континенты сияли галактиками там, где ярко пылала цивилизация, и тускло, прерывисто сверкали оранжевым там, где она уже выгорала.
Лететь вниз было очень долго.
Солнечные лучи превратили обломки впереди в ослепительную головоломку, но буквально на миг звезду скрыла огромная черная рука. Брюкс забил руками и повернулся посмотреть, как уходит «Терновый венец», все еще массивный, озаренный встающим Солнцем и ярким расходящимся во все стороны полумесяцем Земли. Последний замерзший выдох корабля искрился рядом с носом тусклым облаком из драгоценностей.
Укрытие Валери Дэн не разглядел.
Что-то дернуло за поводок. Брюкс развернулся на месте – к челноку, увеличивавшемуся на глазах посреди облака из обломков.
– Сосредоточься, – прошипел Мур по связи.
– Извини…
Они летели вперед: Джим во главе, остальные тащились следом. Шлюз челнока зиял позади изогнутого окна в кабине, как барабанная перепонка лягушки, надрезанная и оттянутая к затылку. От какой-то магической напыленной термоизоляции корпус переливался нефтяными радугами.
Слабая статика ледяных кристаллов шептала, задевая шлем Брюкса. Потом Мур достиг цели: его ботинки пришлись ровно на промежуток между краем шлюза и удобным поручнем, приваренным, словно штанга для полотенец, к шкуре шаттла. Полковник слегка подогнул ноги, компенсируя столкновение; не глядя, ухватился за перекладину, словно его рука отрастила собственную пару глаз. Брюкс проплыл над ним и распластался на фюзеляже. Отскочил, развернулся на тросе, в панике ухватился за утопленный конус спящего маневрового двигателя буквально в нескольких сантиметрах – и наконец почувствовал, как его ботинки со щелчком прицепились к корпусу.
«Венец» уже прошел мимо и медленно, торжественно дрейфовал, вращаясь, по направлению к терминатору; его инерция сошла на нет, скорость упала, и вечное падение вокруг Земли превратилось в бесповоротный сжигающий полет. Расстояние и ограничения зрения излечили шрамы корабля. Теперь – разодранный, спаянный заново, обожженный и сломанный – он казался почти нетронутым. «Ты сохранил нам жизнь, – подумал Брюкс. – Мне очень жаль».
Мур выдернул Дэна из одной секунды в другую, смотав его и Сенгупту, как рыб на крючке. Дэн даже на секунду позавидовал собранности пилота: та не издала ни звука и не дышала тяжело во время падения через бескрайнюю пропасть. Только сейчас, посмотрев в ее забрало, он увидел, как шевелятся губы Ракши под крепко зажмуренными веками. Только сейчас, стукнувшись шлемом о шлем, он услышал ее заклинание:
– О черт твою мать твою мать…
«Ах ты, мелкая трусишка. Микрофон, значит, отключила…»
Мур затолкнул Сенгупту в открытый люк, словно мешок. Брюкс последовал за ней, втянув себя в кабину: два ряда, один за другим, в каждом – шесть противоперегрузочных кресел, как по полудюжине яиц в упаковке, почти расплющенных, еще чуть-чуть – и их можно было бы назвать койками; только едва угадывались изгибы под ягодицы и колени. Около подковы управления стояли обычные командные кресла. Перед ними во всю длину кабины раскинулся визор из кварцевого стекла. Нос челнока уткнулся вниз, звезд не видно; мир от края и до края наполняла тьма, светлеющая ближе к правому борту.
Вот и все. Люк в переборке наверху; еще один, поменьше, в палубе; оба задраены. Первый, наверное, вел в грузовой отсек – довольно скромных размеров, судя по размерам судна. Через дыру в полу можно было попасть, максимум, в узкий служебный туннель. «Извлечение с орбиты в особых случаях, – объяснил еще на „Венце“ Мур. – Экстренная отправка на планету для солдат, оказавшихся в бедственном положении после провальной миссии». Не челнок, а огромный парашют: раз попользоваться и выбросить.
Мур задраил люк и втиснулся в командное кресло; Сенгупта, оправившись от непродолжительной кататонии, неуклюже забралась во второе. Брюкс пристегнулся к одному из кресел в задних рядах, пока их попутка разогревалась. Снаружи вернулись звуки: поначалу на уровне шепота, едва слышные за дыханием регулятора в шлеме и бормочущей декламацией предполетных проверок в ушах. Шипение сжатого газа. Крохотные щелчки и писки, приглушенные, будто доносились из-под подушки. Треск древних переключателей в пазах.
«70 килопаскалей», – доложил индикатор на визоре. Дэн открыл лицевой щиток и убрал его: в легких стало холодно, как на леднике; в горле поселился привкус пластиковых мономеров. Хотя дышать было можно.
Мур вывернулся в ремнях, однако взглянуть на Брюкса толком не смог.
– Лучше закрой шлем. Птичка давно тут болталась, возможны протечки.
Только сейчас Дэн обратил внимание на щиток управления: индикаторы на одну функцию, ряды ручных переключателей для больших ладоней, покрытых слоями майлара и уретана. Тактические дисплеи пойманы в утопленные хрустальные клетки, а не плавают свободно, подчиняясь прихотям момента.
Он опустил визор:
– А эта штука древняя.
Полковник буркнул по связи:
– Чем она старше, тем больше шансов, что о ней забыли.
«Обменяли одну рухлядь на другую».
Краем глаза Брюкс заметил вспышку в иллюминаторе: наверное, солнечный свет отразился от куска орбитального мусора или двигатели корабля вдалеке. Но для первого случая пылало слишком долго, а для второго – слишком низко, да и цвет при любом раскладе был неправильный. Когда Дэн повернулся, прищурившись от Солнца, то мог поклясться, что заметил ядро внутри инверсионного следа: темную иззубренную мозаику, распадавшуюся в огненном фронте, выжигая свой путь на лице планеты. Палочки и кости обращались в прах.
– Хорошо пошла, – тихо произнес Мур, и Брюкс не понял, кого он имел в виду: монстра или машину.
– Зажигание, – отрапортовала Сенгупта, и они тоже начали падать.
«Венец» сгорел чисто, ничто не сбежало: фигура в скафандре не спрыгнула с корпуса в последний момент – камера Ракши наблюдала за ней до конца. Может, конечность дернулась за секунду до того, как трансляция оборвалась, и краткая вспышка пронеслась по телу. Но ее хватило лишь на то, чтобы почувствовать, как все изощренные планы пошли насмарку. Хотя это могло быть и обманом зрения. Разочарование комком вины застряло в горле Брюкса. Из-за легкости, с какой они убили Валери, та стала казаться менее страшной, а их преступление – не таким оправданным.