Екатерина I
Шрифт:
В Стокгольме и без крупных ассигнований англичан на подкуп вельмож были осведомлены, что «ни малейшей опасности с русской стороны короне шведской быть не может». Это убеждение базировалось не только на донесениях Цедеркрейца о внутреннем положении в России и распрях при дворе относительно того, к какому союзу она примкнет, но и на заявлении Меншикова послу. Это заявление воодушевило противников России: по словам светлейшего, «русские министры в Стокгольме действуют против акцессии (вступления Швеции в Ганноверский союз. – Н. П.)только для вида, из угождения новому союзу с цесарем (Австрией. – Н. П.)»,и «он, Меншиков имея в руках войско, не допустит до войны». [106]
106
Соловьев
Под министрами, о которых говорил Цедеркрейцу Меншиков, подразумевался В. Л. Долгорукий, отправленный в Стокгольм, чтобы всеми средствами противодействовать вступлению Швеции в Ганноверский союз. Но заявление Меншикова ставило Долгорукого в крайне затруднительное положение не только потому, что он располагал весьма скудными ассигнованиями на подкуп, но и вследствие того, что партия «доброжелательных» по отношению к России была неизмеримо слабее партии противников союза с нею. В рядах «доброжелательных» не было авторитетного и энергичного лидера; здесь собралась дворянская мелкота, довольствовавшаяся незначительными подачками, в то время как партию их противников возглавляли умный, предприимчивый сенатор Горн и влиятельный граф Делагарди. Их враждебность к России была подкреплена солидными кушами: Горн получил от Ганноверского союза 160 тысяч рублей, а Делагарди английское правительство назначило ежегодный пенсион в сумме четырех тысяч фунтов стерлингов. В итоге Швеция, являвшаяся по договору 1724 года союзницей России, оказалась в Ганноверском союзе, направленном против нее.
В Петербурге стерпели предательскую акцию Стокгольма и победу сторонников реванша за отошедшие к России прибалтийские территории. Восстановить прежние союзнические отношения между Россией и Швецией можно было применением силы, но Россия ею не располагала. К тому же в Петербурге были озабочены не столько решением внешнеполитических задач, сколько выведением страны из хозяйственного и финансового кризиса.
Подводя итоги анализу отношений России с западноевропейскими государствами в годы царствования Екатерины I (да и Петра II тоже), должно отметить осмотрительность и осторожность в действиях правительства, озабоченного прежде всего сохранением мира. России удалось избежать вовлечения в военный конфликт. Поэтому довольствовалась Россия в отношениях с Западом скромными результатами: своим участием в австро-испанском союзе она как бы уравновешивала силы двух союзов, что обеспечивало мир в Европе.
Более значимых результатов Россия достигла на Востоке, и прежде всего в отношениях с соседним Китаем. Отметим, что на восточных рубежах России сложилась иная обстановка, чем на западных. Колоссальные, трудно преодолимые расстояния между Петербургом и Пекином, отсутствие постоянных дипломатических представительств в обеих странах лишали их правительства своевременной и достоверной информации о внутренней жизни соседей: в Петербурге довольствовались лишь слухами о том, что происходило в Китае, и наоборот. Поэтому в предстоявших переговорах такие факторы, как состояние экономики и вооруженных сил, степень политической стабильности и т. д., оказывали меньшее влияние, чем в переговорах с западноевропейскими странами или с Турцией.
Посольство в Китай во главе с чрезвычайным посланником и чрезвычайным министром Саввой Лукичом Владиславичем Рагузинским было отправлено в конце 1725 года. За месяц до отъезда Рагузинскому вручили пространную инструкцию, в которой помимо изложения задач посольства были предусмотрены мельчайшие детали поведения посла во время переговоров с китайской стороной. «Понеже с китайской стороны, – читаем в преамбуле инструкции, – для приключившихся пограничных некоторых несогласий не токмо с Российскою империею отправление купечества пресечено и по прежнему обыкновению отправленный российский караван в Китай не пропускается, но и агент Лоренц Ланг, бывший при дворе ханове в Пекине, и все российские купеческие люди из китайского владения пред двумя годами высланы, а наиглавнейшая с китайской стороны претензия и домогательство чинится в разграничении земель и об отдаче перебежчиков», важнейшая задача посольства состояла в том, чтобы «прежнее старое согласие и свободное отправление купечества восстановить и утвердить».
Начало торговых связей между соседними государствами восходит к середине XVII столетия, но регулярно они стали развиваться после заключения в 1689 году Нерчинского договора. В роли импортера русских товаров, преимущественно сибирской пушнины, выступала казна: сибирские воеводы взимали пушнину с коренного населения, затем в Нерчинск прибывал «купчина» – доверенное лицо правительства, которому поручались отправка каравана в Пекин, продажа пушнины, приобретение китайских товаров и доставка их в Москву. Все эти операции совершались в течение трех-пяти лет.
Первые караваны оказались прибыльными, и это дало основание Петру I объявить в 1706 году караванную торговлю с Китаем казенной монополией. Вскоре, однако, караванная торговля стала убыточной. Отчасти это объяснялось тем, что «купчины» везли наряду с казенной пушниной собственную и стремились реализовать ее в первую очередь и только потом на менее выгодных условиях продавали государственную. Но главная причина спада русско-китайской торговли была заложена в политике пекинского правительства: вопреки Нерчинскому договору китайские власти отказывались пропускать караваны. Пока шла занимавшая многие месяцы переписка, находившаяся в Нерчинске или Селенгинске пушнина, хранимая в неблагоприятных условиях, приходила в негодность. Когда, наконец, караван прибывал в Пекин, власти чинили всякого рода препятствия в сбыте товаров: ограничивали права китайских купцов покупать пушнину, чем принуждали продавать ее по заниженным ценам.
Ко времени назначения Саввы Лукича чрезвычайным посланником и полномочным министром нагнетаемые китайской стороной притеснения торговли привели к ее почти полному прекращению. Караван, отправленный в 1718 году, свыше двух лет стоял на границе, а когда его все-таки пропустили в Пекин, продавать пушнину запретили, руководитель каравана был выслан из столицы со значительным количеством непроданного товара. Вместо обычных трех лет время оборота этого каравана заняло шесть лет.
Восстановление прежних торговых отношений, а также прекращение пограничных споров и решение вопроса о возвращении русских людей, бежавших в Китай, зависели от искусства дипломата, его умения вести переговоры, его настойчивости и способности принимать самостоятельные решения при изменившихся условиях переговоров.
Такими качествами Рагузинский обладал, и правительство Екатерины I едва ли могло сыскать кандидата более достойного и способного выполнить поручение, чем он – равного ему в стране не было ни по образованности, ни по знакомству с дипломатией восточных стран, ни по диапазону жизненного опыта.
Серб по национальности, православный по вероисповеданию, Савва Лукич родился в 1669 году и, как и его отец, вел торговые операции на территории Турции. Ненависть Рагузинского к деспотическому господству турок над православными народами Балканского полуострова и надежда на помощь России в освобождении от турецкого ига толкнули его на контакты с временными послами России в Османской империи – сначала с Емельяном Ивановичем Украинцевым, затем с Дмитрием Михайловичем Голицыным и, наконец, с Петром Андреевичем Толстым, которому, в отличие от первых двух дипломатов, выполнявших разовые поручения, удалось добиться статуса постоянного представителя России в Турции.
Рагузинский вместе с Толстым оказали неоценимую услугу России в самый критический момент Северной войны, когда не знавшая поражений армия шведского короля Карла XII вынудила войска Петра I отступить на восток и овладела значительной частью Украины. Нелегкая задача Толстого состояла в том, чтобы обезопасить южные рубежи России от вторжения турок, что крайне усложнило бы ее положение и вынудило бы вести войну на два фронта. Эту задачу блестяще выполнил Толстой благодаря бескорыстной помощи Саввы Владиславича, снабжавшего его ценной информацией, получаемой им от агентов, проникших в самые высокие правительственные инстанции. Эта информация касалась состояния экономики Османской империи, ее вооруженных сил, намерений правительства, свойств характера тех лиц, которые стояли у кормила правления, и возможности их подкупа. В 1704 году, когда над Рагузинским нависла угроза обвинения в шпионаже, он выехал из Турции в Россию и более туда не возвращался, но созданная им разведывательная сеть продолжала действовать.