Екатерина Великая (Том 2)

Сахаров Андрей Николаевич

В воздухе разносился стук молотов, звон падающих металлических частей, сливалась немецкая и русская ругань. Толкотня была как на площади. Сверху доносился мерный стук типографских станков, шум от перебрасываемых тюков бумаги, топот. В первом этаже печатались «Московские ведомости», [35] «Прибавления» к ним, «Детское чтение для сердца и разума». Скромная Университетская типография, выпускавшая шестьсот экземпляров газеты в день и несколько десятков книг в год, в которой даже печатание сочинений Ломоносова приостановилось, потому что в типографии не хватало «иже с краткою», теперь работала день и ночь.

35

«Московские ведомости» – старейшая после «Санкт-петербургских ведомостей» газета в России, до XIX столетия – единственная в Москве. Издавалась

с 1756 по 1917 г.

Тираж «Московских ведомостей» дошёл до шести тысяч, столько же печаталось «Прибавлений» к ним, а книжный цех был так загружен, что у касс наборщики стояли плечом к плечу. Типография расширялась непрерывно. Всё время из-за границы доставлялись новые машины и шрифты, люди работали не разгибаясь и всё-таки не могли справиться с бесконечными рукописями русских и переводных романов, учебников и других книг, которые стремился выпустить неутомимый издатель.

На третьем этаже помещалась редакция «Московских ведомостей» и квартира Николая Ивановича Новикова. Суета в этих комнатах царила необыкновенная. В обширной передней были грудами навалены шляпы с позументами по краям, плащи, форменные треуголки.

В следующей за ней комнате у обширного стола, уставленного блюдами и бутылками, толпилось множество народа. Студенты и офицеры в мундирах, молодые люди с косицами и в буклях, в кафтанах с большими обшлагами и клапанами, узких панталонах и туфлях с пряжками, на высоких каблуках стояли группами у окон и разговаривали.

На стул взобрался краснощёкий мужчина, круглолицый, с ямочками на щеках, одетый в новый, с иголочки кафтан и серый камзол. Его кружевное белоснежное жабо издавало аромат модных духов «Киннамона». Он читал стихи, несколько отставив руку с листом, глаза его насмешливо щурились:

НАСТАВЛЕНИЕ МОЛОДОМУ СУЕТОНУ, ВСТУПАЮЩЕМУ В СВЕТТы должен стыд изгнать, учение оставить,Бесстыдство вместо них с невежеством восставить.Себя ты внутренне всех лучше почитай,Не слушай никого, один лишь всё болтай;Суди о всех вещах, хоть ничего не знаешь, —Ты сим почтение себе приобретаешь.Богатым кланяйся, на бедных не гляди;Перед чиновными ты подло унижайся,Над нищими гордись, а часто и ругайся,Подвластными тебе не очень дорожи,Иль изредка ты им вид милости кажи.Крестьян ты, разорив, продай иль заложиИ, деньги взяв за них, на карту положи.Ещё ж знать всякому потребно офицеру —Оспорить в полчаса и опорочить веру.Всё делай тленным, всё ты делай бесконечным,Сей мир ты признавай то временным, то вечным;То телом иногда ты душу называй,То духа имя ей из милости давай.Похвально, если ты обиды не прощаешь.Бесчестен будучи, честь шпагой защищаешь.Ты смело без вины соперника рази,За грубые слова и друга в грудь пронзи.Ешь, пей и веселись, во все вдавайся страсти,Над добродетелью победу одержи,На совесть, здравый ум оковы наложи.Низвергнув сих врагов, своей последуй воле —Сим можешь ото всех ты отличить себя.Какое счастье, честь и слава для тебя!

Он кончил

читать. Наступившую тишину прервали аплодисменты, крики, шум отодвигаемых стульев.

– Браво, Денис Иванович, ты, право, превзошёл самого себя, – сказал высокий молодой офицер с резкими, выразительными чертами лица. – Придворные модники не очень будут рады твоему произведению! Я предлагаю, господа, выпить за нашего Буало… [36]

Зазвенели бокалы, все окружили улыбающегося Фонвизина.

В последней комнате за большой конторкой сидел хозяин – Николай Иванович Новиков, крупный человек с большим носом и выразительными чёрными глазами, и разговаривал с посетителем, по-видимому, купцом. Купец, великан, стриженный под скобку, с окладистой седой бородой, полузакрыв глаза и сложив на животе руки, слушал хозяина.

36

Сатирическая поэзия Д. И. Фонвизина снискала ему славу «российского Буало». Никола Буало-Депрео (1636–1712) – французский поэт, сатиры которого были очень популярны в русской поэзии XVIII века.

– Надо понять, Афанасий Захарович, – говорил Новиков, – что просвещение может быть токмо результатом распространения книг. А книги распространяются лишь частным и общественным иждивением. К тому же сие есть весьма выгодный вид торговли. Возьмём Германию…

Купец приоткрыл глаза.

– Николай Иванович, то в Германии, а то у нас. У нас на всю Москву две лавки, и те больше торгуют французскими книгами да аглицкими картинами. А из русских ну продадут за несколько дней «Четьи-Минеи» [37] или, скажем, «Зерцало юности». [38] У нас книжки-то читают больше господа, так они любят, чтобы французские книжки были с картинками, насчёт любви или разного таланта…

37

Четьи-Минеи – сборники житий святых, сказаний, легенд, «слов», предназначавшиеся для ежедневного чтения.

38

Имеется в виду «Юности честное зерцало», впервые появившееся в свет в 1717 г. Позднее вышло ещё три издания этого собрания правил хорошего тона для дворянских недорослей.

Новиков беспокойно задвигался на стуле.

– Ошибаешься, Афанасий Захарович, сие только кажется… Возьми «Московские ведомости» и «Прибавления» к ним, шесть тысяч экземпляров печатаем, и виданное ли дело! – Он любовно взял небольшую книжку и нежно погладил обложку с орнаментом. – Вот, гляди, это значит тридцать – сорок тысяч читателей сию книжку приобрести желают. А почему? Потому что тянутся к свету люди среднего класса. Теперь представим себе, что ты на каждой книжке заработаешь токмо по две копейки. Вот тебе сто двадцать рублей серебром на одной книжке, ну, а ежели мы тебе сотни таких книжек дадим, что тогда?..

У купца сверкнули глаза, он задумался:

– Дело рисковое, Николай Иванович. Новое дело-то. Мы книгами и не знаем, как торговать, как его, покупателя, в лавку-то на них заманить…

Новиков усмехнулся:

– Беспокоиться тебе нечего, Афанасий Захарович, заманивать никого не придётся, народ сам к тебе за книгами пойдёт. Для того о выходе каждой книги в «Ведомостях» объявлять будем – что за книга и где продаётся. А самое главное, надо книгонош завести, сиречь людей, кои бы с книжками объезжали сёла, городки и в дома заходили. Они не токмо смогут великое множество книг продавать, но и охоту к ним прививать. А рисковать тебе нечем. Книги я тебе в кредит дам – вернёшь долг, когда продашь…

Купец просиял. Встал, поклонился в пояс.

– Коли так, Николай Иванович, начнём, благословясь, дело Богу угодное – отказаться грех!

Фонвизин и Радищев вышли из дома у Воскресенских ворот и пошли к Воздвиженке.

Было тихо. На улицах изредка проносились дрожки или пролетала карета, гремя железными колёсами по булыжной мостовой, где-то стучал в колотушку сторож. По-весеннему прозрачный воздух пьянил людей. В садах под деревьями сидели парочки, изредка доносились смех, звук поцелуя, вздохи.

У дома Пашковых собеседники остановились. Сквозь прозрачную решётку видны были павлины, разгуливавшие по траве. Чёрные лебеди-кликуны плавали в пруду.

Фонвизин снял треуголку, провёл рукой по аккуратному парику:

– Хорошо, Александр Николаевич!

Радищев посмотрел на него жёстким взглядом. Это были глаза суровые и печальные.

– Не для всех, Денис Иванович! Подумать только, что в огромной империи нашей лишь небольшая часть людей пользуется благами природы, живёт в достатке и для собственного удовольствия. Народ же наш влачит жизнь свою в рабском труде, нищете и бесправии…