Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)
Шрифт:
1…получил известие от Генерала Каховского… — Не разыскано. Известие, посланное через Крым Каховским (по дороге его обогнал курьер от Дерфельдена) пришло все же раньше донесения Гудовича. Его курьер прибыл в столицу 4.VII. В донесении, помеченном 22.VI.1791 говорилось о том, что Анапа была взята кровопролитным штурмом. Причем в разгар штурма атакующие подверглись нападению с тыла турок и черкес. Последние были отбиты с большим уроном. В крепости были взяты большие трофеи: 71 пушка, 9 мортир, до 100 знамен, тысячи пленных во главе с командующим пашой Мустафой, сыном Батал-паши. Среди пленных оказался и Шейх-Мансур.
2От Генерала Гудовича ожидаю курьера обстоятельного. — См. письмо № 1129.
В этот день — 2.VII — императрица с небольшой свитой (камер-фрейлина А.С. Протасова, генерал-адъютант граф Ф.Е. Ангальт, камергер граф А.С. Строганов и братья П.А. и В.А. Зубовы) отправилась
1129. Г. А. Потемкин — Екатерине II
12. VII.1791
Автограф. РГАДА. Ф. 1. Оп. 1/1. Д. 43. Л. 91-91об.
Публикуется впервые.
Датируется на основании записи в КФЖ: «12 июля, в субботу, по утру в 10 часов в Царское Село прибыл полковник Князь Лобанов, присланный курьером из армии от Генерал-Аншефа и Кавалера Князя Николая Васильевича Репнина, с донесением об одержанной победе Российскими войсками, под командою помянутого Князя Репнина, разбитием неприятельской турецкой армии в 80 тыс. человек состоящей и предводимой верховным визирем Юсуф-пашею, произшедшем за Дунаем при Мачине в 28-й день минувшего июня». На следующий день императрица назначила торжественное молебствие в церкви Рождества Пресвятыя Богородицы и приказала разослать повестки. «В 6 часу в Царское Село прибыли из Российской армии присланные от Генерала Гудовича курьерами бригадир Поликарпов, с донесением к Генерал-Фельдмаршалу, что по покорении города Анапы, сожегши сами турки город Суджук-Кале, разбежались и оный войсками Ее Величества занят…» Поликарпов привез ключи Анапы, а сопровождавший его офицер трофейные знамена.
1Поликарпов Александр Васильевич (1753–1811) — бригадир. За участие с отличием в штурме Анапы и привоз ключей от города награжден Георгием 3-ей степени. Впоследствии губернатор в Твери, действительный тайный советник и сенатор.
1130. Екатерина II — Г.А. Потемкину
12. VII.1791
Автограф. РГАДА. Ф. 5. Д. 85. Ч. 1. Л. 432.
Публикация — PC, 1876, декабрь. С. 651.
Судя по содержанию письма, это ответ за присланные Потемкиным утром 12.VII донесения о Мачинской победе с приложением рапорта князя Н.В. Репнина (см. РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 22. Л. 11–16). Потемкин повторил слова рапорта Репнина о том, что турецкой армией командовал сам везир Юсуф-паша. Как выяснилось позже, в день Мачинского сражения везира не было при армии.
1131. Екатерина II — Г.А. Потемкину
12. VII.1791
Автограф. РГАДА. Ф. 5. Д. 85. Ч. 1. Л. 430.
Публикация — PC, 1876, декабрь. С. 651.
Это письмо написано вечером, после получения известия от Гудовича о занятии Суджук-Кале. Храповицкий записал в «Дневнике» о приезде курьера Репнина и курьера Гудовича с известием об оставлении Суджук-Кале (ДХ — 11.VII.1791). Трудно поверить, чтобы Потемкин потратил целый день на доставление донесения в Царское Село. Возможно, запись сделана задним числом.
1В один день, мой друг, два праздника, да сверх того еще чудесные дела: принятие наших кондиций союзниками… — Под 11.VII Храповицкий отметил: «Подписана нота Витвортом, Графом Гольцем и Фалькенером, в которой, отдавая справедливость умеренности Ея Величества, ответствуют за своих Королей, что к миру с Турками в основание полагают уступку Очакова до реки Днестра, которая будет границею с свободною навигациею, ни с нашей, ни с Турецкой стороны невозбраняемою; буде же Турки на то не согласятся, то Дворы их от медиации отступят». Две победы и фактическая сдача союзников Порты (два года продержавших ее в войне с Россией) явились закономерным признанием выдающихся успехов русской армии и флота, русской дипломатии и твердости, проявленной Екатериной II и ее ближайшими соратниками, в первую очередь Потемкиным.
13. VII в Казанской церкви на Невском проспекте состоялся торжественный молебен.
1132. Г. А. Потемкин — Екатерине II
14. VII.1791
Подлинник. Подпись — инициалы — автограф. АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/8а. Д. 21. Л. 138- 138об.
Публикуется впервые.
Это и следующие письма являются официальными представлениями Потемкина и включены в книгу для напоминания о той роли, которую сыграл президент Военной коллегии (фактически с 1774 г., официально с 1784 г.) в учреждении постоянной
1…подношу… штаты армейского инспекторского департамента и експедиции инспекторской при Военной коллегии. — Штатов в деле нет. На документе помета — «Представленный штат высочайше конфирмован июля 18 1791».
1133. Г. А. Потемкин — Екатерине II
14. VII.1791
Подлинник. Подпись — инициалы — автограф. АВПРИ Ф. 2. Оп. 2/8а. Д. 21. Л. 139.
Публикуется впервые. Датируется на основании предыдущего письма.
1134. Г. А. Потемкин — Екатерине II
15. VII. 1791
Автограф. РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 22. Л. 21.
Публикуется впервые.
Датируется условно — находится среди документов, помеченных 15.VII.1791.
1 Анапа и Суджук-Кале — места отнюдь неспособные для удержания за собою… — После согласия союзников Порты на русские условия мира взятие Анапы и занятие Суджук-Кале (будущий Новороссийск) поставило вопрос: что делать с новыми завоеваниями? В записке к Безбородко Потемкин предложил временно удерживать Анапу для понуждения «Порты скорей преклониться на мир» (Автограф. — РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 37. Л. 243). 20.VII в Царском Селе был дан большой обед. Императрица на отпускной аудиенции, данной Фоукнеру, выразила признательность посланцу Питта и подарила ему драгоценную табакерку. Потемкин присутствовал на этом воскресном обеде, как и на обедах 21 и 22.VII.
1135. Екатерина II — Г.А. Потемкину
22. VII. 1791
Автограф. РГАДА. Ф. 5. Д/85. Ч. 1. Л. 499–500.
Публикация — СБРИО. Т. 42. С. 141–142.
Датируется на основании представления Потемкина от 21.VII.1791, в котором говорилось: «В обер-штер-кригскомиссары, при Генерал инспекторе положенные, всеподданнейше прошу повелеть переименовать двора Вашего Императорского Величества камерюнкера Князя Михаила Голицина» (Подлинник. Подпись — инициалы — автограф. — АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/8а. Д. 21. Л. 141). Существует еще один документ (очевидно, записка Потемкина главному докладчику императрицы Безбородко), позволяющий почувствовать некоторое охлаждение в отношениях князя и государыни. «По записке об определении ко мне по званию Генерал инспектора камерюнкера Князя Михаилу Голицына я прошу покорно доложить. Он человек честной и за собою имеет 12-ть тысяч душ. Сего и было бы достаточно для его рекомендации, но, оставя все, главный резон есть, что сия милость будет собственно мне, которая столь меня интересует, что я поеду с веселым духом. Ежели Ея Имп[ераторское] Вел[ичество] осыпала меня полезными милостьми, то тут будет приятная. Повергните мою прозьбу с изъяснением, сколь я буду чувствовать». (Автограф. — АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/8а. Д. 21. Л. 145). Несмотря на это, представление о Голицыне не было уважено императрицей, а сам тон написанного ею по этому поводу ответа непривычно резок и раздражителен. Г.Р. Державин в своих «Записках» довольно подробно пишет о том, что «в сие время крылося какое-то тайное в сердце Императрицы подозрение против сего фельдмаршала» и связывает это с происками Платона Зубова. Великому поэту екатерининского времени, склонному к преувеличениям, следует верить с известной долей осторожности. Конечно, Зубов и его родня, вошедшие в силу, боялись Потемкина и тайно подкапывались под него. Но несомненно и другое: Светлейший оставался самым доверенным, самым надежным другом и сотрудником Екатерины, разделявшим вместе с нею бремя управления Великой державой. До публикации их переписки, до выхода в свет 4-х томного собрания документов Потемкина, осуществленного Д.Ф. Масловским и Н.Ф. Дубровиным в 1893–1895 гг., жизнеописание Великолепного Князя Тавриды носило анекдотический характер. Даже издатели журнала «Русская старина», сделавшие так много для популяризации Екатерины и ее соправителя (издали сотни документов!), не устояли против сложившихся мифов и в статье, посвященной последним дням пребывания Потемкина в Петербурге, писали: «Прекращение военных действий… давало Князю Таврическому полное право не спешить с отъездом…» Но пребывание его в Санкт-Петербурге, опасное властолюбивым замыслам Зубова, было неприятно двору. Оно казалось ему дерзостью назойливого человека, лишнего, уже не нужного ни в совете, ни в делах военных. Решено было объявить ему повеление ехать в Молдавию. На объявление опальному герою монаршей воли не отважился никто из вельмож и тогда сама государыня взяла на себя труд объясниться с Потемкиным. Еще недавно «раздражительный, озлобленный, грозный князь Таврический смирился пред волею обожаемой им монархини, с кротостью выслушал ея повеление и безропотно покорился своему жребию» (PC, 1876, сентябрь. С. 48). Все это домыслы. Потемкин считал своим долгом подвести итоги войне, которой он руководил в течение 4-х лет и которая утверждала Россию в ранге Черноморской державы. Его переписка с императрицей, Безбородко и другими лицами за июль-сентябрь 1791 г. (по день кончины) не оставляет в этом никаких сомнений.