Экипаж «Меконга» (др. изд.)
Шрифт:
Он же предсказал, что в электричестве должна быть найдена прямая аналогия с магнетизмом. Магнитный брусок намагничивает железо — передает ему свои свойства, а сам их при этом не теряет. Фарадей считал, что когда-нибудь тело, заряженное электричеством, сможет передавать заряд другому телу, а само при этом не разрядится.
По своему обыкновению, Фарадей дал этому «будущему веществу» название — «электрет». [33]
В двадцатых годах нашего века японские ученые Са-то и Эгучи заметили, что некоторые смолы, расплавленные и остывшие в сильном электростатическом
33
По аналогии с английским произношением слова «магнит» — «магнет».
В годы войны японцы широко применяли полевые телефоны без батарей, с электретами. [34]
Юра все чаще засиживался в колтуховской «смолокурне». Ему нравилось готовить новые составы пластмасс по рецептам Павла Степановича и производить электрометрические измерения заряженных смол.
Колтухов был доволен своим помощником. Он рассказывал Юре об электретах и, как ему самому казалось, тонко и ловко внушал этому покладистому, немного легкомысленному парню, что опыты с поверхностным натяжением — затея пустая и, может быть, даже вредная, что вообще надо всегда стоять «на практических рельсах», а не витать в «беспочвенных облаках».
34
Электреты большей частью делают из естественных смол, воска, конифоли. В последнее время в поисках мощных электретов ученые приготовляют их из серы, стекла, пластмасс. Электреты применяются и в ядерной технике, для счетчиков.
Однажды он послал Юру к Опрятину заряжать очередную порцию смолы.
Опрятин принял Юру любезно, провел в лабораторию, к электростатической машине, сам помог включить ее.
Юра живо осмотрелся. В лаборатории работало несколько человек в белых халатах. Один из них, грузный и лохматый, сидел спиной к Юре у стола, на котором стояли аквариум, обмотанный спиралью, и ламповый генератор.
«Хорош генератор, — подумал Юра. — Не то что наша кустарщина!»
— Высокой частотой занимаетесь? — спросил он как бы между прочим.
— Одна из наших побочных тем, — ответил Опрятин и внимательно посмотрел на Юру. — А почему вас интересует высокая частота?
— Да нет, просто так…
Тут в лабораторию вошел рослый мужчина в синей спецовке, в котором Юра с удивлением узнал Вову Бугрова.
— Товарищ Бенедиктов, — сказал Вова густым, хрипловатым голосом, — получите корм для ваших рыбок.
Лохматый человек, сидевший возле лампового генератора, обернулся, кивнул, принял из Вовиных рук два бумажных пакета. Юра так и впился взглядом в его широкое лицо с припухшими веками.
— Здорово! — Вова направился к Юре, протягивая руку. — Ты чего у нас делаешь?
— Привет, дядя Вова…
Бенедиктов, поднявшись, высыпал из пакета в аквариум щепотку корму. Опрятин подошел к нему, они о чем-то заговорили.
— Ты разве здесь работаешь? — спросил
— Лаборантом, — сказал Вова. — По науке пошел, понятно? Меня знаешь как уважают? Я тут кружок организовал, классической борьбы. Для научных работников, которые поздоровее. Хочешь, ходи на занятия.
— Слушай, дядя Вова, чем тут у вас Бенедиктов занимается? — понизив голос, спросил Юра.
— Бенедиктов? Научный работник он, по рыбной части. А еще я знаешь что делаю? — Вова расхвастался не на шутку. — Изобретаю, брат. Электросиломер делаю — во! — Он отогнул кверху большой палец.
Зарядив смолу, Юра кинулся к себе в институт. Он ворвался в лабораторию и заставил Николая оторваться от толстой подшивки трубных стандартов.
— Колька, новости есть!
Глотая в спешке слова, он рассказал о встрече с Бенедиктовым, и о ламповом генераторе, и о Вове.
— Высокая частота — и рыбы? — Николай провел ладонью по крутому лбу. — Непонятно. Опрятин ведь уровнем моря занимается…
— Вот бы спросить у этого Бенедиктова про ящички!
— Так он тебе и скажет!
— Не скажет, — согласился Юра. — Зело мрачный у него вид. Ну, я пошел. Пал Степанов ждет.
— Иди, иди, смолокур несчастный!..
— А ты? Знаешь, кто ты такой? Дикий кот.
— Почему? — удивился Николай.
— Есть такой тип ученых — дикие коты. Которые рассчитывают на случайность.
— Ладно, ладно, иди, — сердито сказал Николай. — Нахватался у Колтухова словечек!..
К Юре действительно быстро прилипали разные словечки. После знакомства с рукописью Матвеева он стал кстати и некстати вворачивать в свою речь старославянские словечки — все эти «зело», «сиречь» и «дондеже». С его легкой руки они разлетелись по институту. Теперь институтская молодежь называла чертежи не иначе, как «грунт-рисы» и «зейгер-рисы», а масштаб — «мачтапом».
Кроме того, Юра увлекся индийской гимнастикой фиксированных поз — «хатха-йога». Он донимал двух молодых инженеров из Бомбея, проходивших в институте практику, просьбами продемонстрировать «четыре дыхания» и был очень удивлен тем, что индийцы оказались малосведущими по этой части.
Он раздобыл затрепанную книгу индийского йога Рамачарака, изданную в 1910 году в Санкт-Петербурге. Книга пошла по рукам вместе с копиями, снятыми Юрой с фотографий в журнале «Физкультура и спорт», где изображались позы «хатха-йога». Многие увлеклись этой необычной гимнастикой. Но пока один только Юра освоил позу сидящего Будды — «лотос» или, иначе, «пад-масану», из которой он, опрокинувшись назад, упершись в пол теменем и держась руками за ступни скрещенных ног, переходил в великолепную «матсиасану».
А в последнее время Юру будто подменили. Он стал удивительно тихим и молчаливым. Он избегал разговоров и совершенно перестал улыбаться. Не подходил к телефону, когда его вызывала Валя, обеспокоенная затянувшейся размолвкой. Даже с Николаем он почти не разговаривал, а на вопросы отвечал междометиями или кивками.
Вернувшись после доклада в институт, Николай принялся изучать профили дна и сведения о грунтах порученного ему участка.
Звонок возвестил о перерыве. Лаборатория опустела. Но Николай не поднялся из-за стола. Он задумчиво рисовал какие-то завитки и кудряшки. Потом отрезал от края ватмана узкую полоску. Один конец ее прижал к столу, перекрутил второй на полоборота и склеил концы вместе.