Экипаж. Команда
Шрифт:
Последующие полчаса радиоэфир в районе Лиговского пятачка с радиусом не более пятидесяти метров был густо насыщен переговорами. Возмутителем спокойствия выступил Ташкент, который всего-навсего захотел слегонца подколоть Камыша.
20.28. Ташкент, Камыш.
– Привет! Это бармен звонит. Твоя блондинка ждет кого-то в красивой тачке у кабачка, что напротив метро «Лиговка».
– Рахмат, Ташкент. Спасибо, что подсуетился. Хотя я тебя об этом и не просил.
– Узнал?
– Тебя и Путина я узнаю всегда.
– Спасибо, дорогой, удачи тебе.
– И тебе не болеть, Ташкент.
20.31. Камыш, Полина.
– Ты где?
– Женя? Это ты?
– Я задал тебе вопрос!
– А в чем дело? Что-то случилось?
– Ровным счетом ничего, кроме того, что сейчас мне позвонил Ташкент и сказал, где ты находишься. Я так понимаю, что, когда в «Метехи» я метал перед тобой икру и бисер, тебе это все было до одного интересного женского органа. А посему ты решила продолжить свои шпионские игры…
– Женя, послушай…
– Не буду. Я устал от тебя. Все. Увидишь Ташкента – передавай привет. Пока.
20.35. Николай, Нестеров.
– Добрый вечер, Александр Сергеевич. Семь минут назад Ташкент сделал звонок на мобильный телефон абоненту 909-43-… Зачитываю содержание разговора:
– Блядь!.. Спасибо, Николай. Очень прошу: держи руку на пульсе и постарайся максимально быстро информировать меня о всех входящих-исходящих. Это очень важно.
– Я постараюсь.
– Все. Конец связи.
20.36. Полина, Нестеров.
– Александр Сергеевич…
– Полина, в общих чертах ситуация мне уже известна, но абсолютно непонятна. Подробности расскажешь потом. Ясно одно – он тебя видел, и он где-то рядом. От машины не отходи, а еще лучше – залезь в нее и закройся. Если увидишь его – немедленно дай знать. Все.
20.39. Нестеров, Козырев.
– Что у тебя?
– Да пока тихо все. Ничего похожего.
– Короче, Паш, у нас тут какие-то запутки нарисовываются. Есть информация, что Ташкент уже подтянулся и шарится где-то рядом. Лямин с тобой?
– Нет, на другой стороне, метрах в пятидесяти. Эскимо трескает.
– Предупреди его, и давайте… Словом, поводите там жалом, но только поосторожнее.
– Понял.
Паша убрал трубу, старательно «поводил жалом», однако ничего из ряда вон выходящего и подозрительного не заметил и направился к Ивану. Да и не мог Козырев ничего заметить, поскольку к тому времени Ташкент уже переместился из салона своей машины в помещение переговорного пункта, из окон которого вход в кабачок просматриватся отменно. Кстати, это была уже зона ответственности Лямина, однако, покупая себе мороженое, Лямин отвлекся и Ташкента не заметил. А у Ташкента ни с того ни с сего возникло смутное подозрение, что вокруг происходит что-то не то. Чувство опасности, аналогичное тому, что в свое время помогло ему вычислить милицейский хвост, возникло снова, хотя никаких оснований для беспокойства вроде бы не было. Разве что эта чертова баба Камыша, которая попалась ему на глаза уже второй раз за неделю. А два раза – это уже много. И если это действительно просто случайность, то в любом случае
На переговорный пункт Ташкент зашел с целью максимально расширить сектор наблюдения. И именно с этой точки он засек Пашу, который привлек его внимание своей излишней нервозностью. «Грузчик» вертелся в районе остановки маршруток, но, в отличие от остальных, не всматривался вдаль, стараясь разглядеть приближающийся транспорт, а целиком сосредоточился на разглядывании прохожих. Можно было бы допустить, что здесь у него назначена некая встреча, однако вел он себя отнюдь не как человек, раздраженный опозданием девушки или делового партнера – было в его поведении, даже в самой фигуре, что-то возбужденно-нервозное: как будто бы человек силится что-то найти, зная, что оно находится где-то рядом, однако найти не может, а потому злится и на себя, и на это самое неуловимое «что-то».
Ташкент мусоров чуял всегда. Лет пять назад в Питере с ним приключился такой случай: как-то пытались его взять на передаче ствола – ствола заморского, дорогого и редкого. Обставлялись менты, как в хорошем боевике: и по набережной сотрудник в тренировочном костюме бегал, и собаку второй прогуливал, и на пристани матросик пирс подметал… Ташкент подъехал на встречу с неким Фреди. Фреди был агентом.
– Все тихо, – на ходу сквозь зубы сказал Фреди.
– Мусоров не видно, – оглянулся Ташкент.
– Это минус? – заржал нервно Фреди.
– Тут всегда гаишники пасутся… – Ташкент встал и внимательно посмотрел на собачника. – Что-то давление у меня.
– Какое давление? – насторожился Фреди.
– Внутреннее. А ты что такой нервный-то? – Ташкент уехал и больше с Фреди не контачил. Ствола ему он тогда так и не передал.
Между тем излишне суетливый парень перешел на другую сторону Разъезжей, перекинулся парой фраз с пацаном, поедающим мороженое, и вернулся обратно. Теперь Ташкенту все стало окончательно ясно, так как он вспомнил, что этого любителя эскимо он видел в тот самый день, когда задавил мента. Может, конечно, и не мента, но какая в данном случае разница?
20.44. Ташкент, Дронов.
– Дрон, ты где?
– Привет. Я на Староневском, малость опаздываю, но сейчас буду на месте.
– За тобой чисто?
– Да вроде… А чего, есть основания опасаться?
– Основания всегда есть. Ты вот что, прижмись-ка где-нибудь, малехо не доезжая до светофора.
– Я тебе клоун, что ли?
– Блядь, делай как тебе говорят.
– Ну прижался. Чего теперь?
– Поверни башку, глянь, за тобой там никто не остановился?
– Вроде припарковался один «жигуль», бежевый. А что?
– Машина с антенной, в салоне как минимум три человека, все мужики. Так?
– Ну допустим. Правда, не трое, а четверо. Ну и чего дальше?
– Давай-ка ты, Дрон, поезжай… в Гостиный Двор… Поиграй там в автоматы, а потом домой, и баиньки.
– Не понял. За мной хвост, что ли?
– Ты в следующий раз, когда свидимся, дай мне своего мозга взаймы, а то жопу помазать нечем…
– А ты, Ташкент, давай-ка не пургуй… А то как бы я тебе жопу чем-то другим не намазал. Например, бертолетом. Про хвост небось только сейчас придумал? Как баблом делиться – так жаба душить начала? Моромою небось тоже про ментов наплел?