Эклипс

Культур-повидло сегодня серьезное, тревожное и печальное. Уж очень не хотелось мне поднимать эту болезненную тему, брался набирать текст и всякий раз откладывал, теша себя иллюзией: «Может, ещё исправится? Может, появится просвет?» К величайшему моему сожалению, просвета нет никакого, а ситуация только

Речь пойдёт о такой набившей оскомину и всех затерроризировавшей теме, как мировой экономический кризис. Набившей оскомину, поскольку усилиями безответственных экспертов, преследующих собственные — как правило, корпоративные — цели, и некомпетентных журналистов мировая общественность успокоилась и стала благополучно забывать о невзгодах безработицы, о снижении зарплат, сокращении производства и неопределенных перспективах даже самого ближайшего будущего.

Тем временем кризис буквально вопиёт, взывает в отчаянии, требует максимального к себе внимания. И все ради одного; ради принятия хоть каких-то мер индивидуальной защиты. Потому что, когда ВСЁ ЭТО начнётся по-настоящему, защищаться будет уже поздно. Ситуация изменится в одночасье в прямом смысле слова: вечером вы уснете в одном мире, а утром проснетесь в совершенно другом.

«Как же так? — искренне удивится читатель. — Вроде как кризис уже миновал. Худшее позади. Пик падения мы пережили. Дальше, конечно, будут еще случаться откаты и осложнения, но вектор определился однозначно вперед, к звездам!» Мне очень жаль. Мне честно, очень и очень жаль всех расстраивать, но поверьте человеку, который последние шестнадцать лет активно следил за состоянием финансового рынка, и не только следил, но и постоянно в нем участвовал: Ничего ещё даже не начинялось! То, что мы наблюдаем за последний год, — не кризис даже, а лишь спокойная прелюдия. Прелюдия к чему? К total eclipse — полному солнечному затмению (не хочу употреблять слово апокалипсис, чтобы совсем уж не расстраивать).

Причиной моего экстренного обращения к теме экономического кризиса послужила ситуация, которую я наблюдаю последние полгода на американском фондовом рынке — месте, горячо и единодушно презираемом, но от того не перестающем выступать в качестве центра мировой экономической вселенной. В прямом смысле слова. От того, что в ближайшие недели-месяцы случится на американском фондовом рынке, зависит будущее каждого обитателя нашей планеты. Так вот просто.

В 1929 году обвал рынка ценных бумаг в США привел к двенадцати горам жесточайшей депрессии, которая терзала страну по единственной причине: не существовало ни единой системы одинаковых отношений, ни единого рынка деривативов, ни доллара как системообразующей мировой валюты. Сегодня всё перечисленное в наличии, а потому невиданная и неслыханная депрессия будет терзать долгие годы не одни Соединенные Штаты, а все без исключения страны мира. Хуже того — эксклюзивное положение Америки в роли «законодательницы мод» обеспечит ей и определенную подушку безопасности. Иными словами, за пределами США будет в разы хуже, чем в самом эпицентре катастрофы, куда нас всех при преступном попустительстве и благих иллюзиях остального мира сами же США и затянули.

Заключительный эмоциональный штрих, и перейдем к холодным фактам: «Грядущий в самое ближайшее время обвал американского фондового рынка будет не просто чудовищным по масштабу, а совершенно необратимым». В том смысле, что никакого «отскока назад» в рамках существующей парадигмы и устройства мировой финансовой и экономической системы больше не будет. В этой необратимости — самое страшное, поскольку никакой альтернативной парадигмы не создано. О ней даже не задумываются, продолжая при этом двигаться семимильными шагами в сторону бойни.

Год назад, на первом — предупредительном — обвале октября 2008 года, ещё оставались иллюзии, что если взяться дружно и энергично за дело, ситуацию удастся поправить, не прибегая к радикальному пересмотру фундамента. Сегодня после полных двенадцати месяцев ничегонеделания, можно со всей однозначностью утверждать, повторить фокус-покус не получится. Что за «ничегонеделание» и что за «фокус-покус», вы сейчас узнаете.

Начнем с ничегонеделания. На самом деле делание, конечно, было, но его было бы лучше вообще не поминать в обзоре. Потому что все без исключения телодвижения облеченных властью американских чиновников — от президентов до министров финансов, Федерального резерва и Комиссии по ценным бумагам и рынкам — с дьявольской последовательностью реализовывали худший сценарий лечения из всех возможных — монетаристский. Безумие этого подхода, разумеется, наблюдали десятки тысяч аналитиков, однако почему-то молчали. С чего бы это? Тем более непонятно, что сегодня голоса экспертов, взывающих к разуму и указующих на чудовищную катастрофу, которая отныне может разразиться в любую минуту, потихоньку заполняют первые страницы самых респектабельных изданий. Тех самых, что молчали в тряпочку полгода назад. Молчали — это в лучшем случае. А так по большей части потоком лилась успокоительная муть, призванная зомбировать обывателей и не допустить недовольства происходящим.

Итак, вернемся к осени прошлого года. Читатели помнят, что первой реакцией на финансовый кризис, выходящий из-под контроля, стала национализация крупнейших ипотечных агентств Fannie Мае и Freddie Mac (8 сентября). 14 сентября было принято решение о банкротстве старейшего инвестиционного дома Lehman Brothers, который, как очень скоро выяснилось, совершенно не нуждался в столь радикальном лечении (вернее — вообще не нуждался). 16 сентября Федеральная резервная система США в порыве отчаяния выделила 85 миллиардов долларов на национализацию AIG, крупнейшей страховой компании. Днем раньше скончался крупнейший сберегательный банк страны Washington Mutual.

Все лето секретарь казначейства США Генри Полсон-младший втихаря скармливал пролоббировавшим его на государственный пост банкам небольшие субсидии — всё больше по мелочи: девять банков получили 125 миллиардов денег налогоплательщиков, из которых «родному» Goldman Sachs перепало 10 миллиардов. В обмен банки предоставили правительству (читай — налогоплательщикам) ценные бумаги, стоимость которых на рынке не превышает 62,5 миллиарда долларов.

Осенью прошлого года Генри Полсон исполнил прощальную гастроль (поскольку республиканская администрация проигрывала выборы по всем прогнозам): вышиб из Конгресса еще 700 миллиардов (так называемый план Полсона), отлившиеся в закон о Troubled Assets Relief Program (TARP), согласно которому «самые достойные банки страны» получили колоссальные вливания на льготных основах.

Как видите, большая часть осени прошла вообще не в борьбе с набирающим обороты финансовым кризисом и обрушением фондового рынка, а в авральном раздербанивании народных денег и растягивании чего получится по крысиным норам. В этом процессе определились имена и главных бенефициаров творимой вакханалии: старшего брата Goldman Sachs и младшенького Morgan Stanley, в спешном порядке сменивших вывеску и в одночасье превратившихся из традиционных инвестиционных банков в банки обычные (bank holding companies). Рекомендую читателям хорошенько запомнить эти два имени, поскольку они обозначают главных бенефициаров того, что уже случилось, и того, что ещё случится.

2008 год завершился красочным уничтожением всего американского автопрома, который с тех пор напоминает коматозного больного, подключенного к аппарату искусственного поддержания жизни. Стоит этот аппарат отключить, как больной испустит дух. Именно в таком состоянии пребывают Ford, Chrysler и GM.

2009 год — новая эпоха Обамы — начался, с одной стороны, с жалких попыток отвлечь общественное внимание (скандал Бени Мейдоффа и общенародная дискуссия о компенсациях высокопоставленных банковских работников). После этого начались растянувшиеся на полгода (и так и не увенчавшиеся успехом) метания в поисках адаптированной «шведской модели» (план Гейтнера). Все эти события я перечисляю столь поверхностно и стремительно, поскольку о каждом из них я писал как минимум одну, а чаще по две и даже три статьи, с которыми читатели при желании могут ознакомиться на страницах «Бизнес-журнала». С другой стороны, иначе как галопом описанные телодвижения американского правительства по обузданию экономического кризиса обозначать негоже, поскольку все эти телодвижения представляют собой едва прикрытую имитацию.