Эклипс
Шрифт:
Почему имитацию? Потому что все задействованные в представлении лица (в самом деле — ну не дети же малые!) давно осознали: выхода из ситуации в рамках сложившейся парадигмы нет! Единственная возможность — эту парадигму уничтожить и заменить на новую. Не то чтобы этой новой парадигмы совсем уж не было — скажем, «шведская модель» хоть и ущербна, но тем не менее являет собой достаточно радикальный пересмотр основ экономического каркаса общества, просто Реальные Хозяева старую парадигму, на которой зижделось все их благосостояние, ломать не позволили бы.
Под сурдинку попустительства и имитации действия рынок продолжал падать и в марте достиг глубины падения (со значения индекса Dow Jones Industrial 14000
После этого начался процесс стремительного восстановления: в периоде начала марта по начало октября рынок отыграл обратно больше трех тысяч пунктов Важный момент № 1: отыгрыш произошел на фоне отсутствия даже малейших признаков оздоровления экономики — безработица продолжала расти, спад производства набирал обороты, цена на нефть не восстанавливалась, а доллар продолжал ослабевать по отношению к другим валютам. Важный момент № 2: единственным телодвижением американских властей и следующих за ними в слепом подражании (без малейшего — обратите внимание! — самовольного отклонения в ту или иную сторону) правительств Европы и Азии явилось снижение ставки краткосрочного кредитования банков (так называемого Fed Funds Rate) до полного нуля. Иного и быть не могло: в существующей кредитно-монетаристской парадигме управления экономикой никаких иных рычагов и инструментов не предусмотрено. Есть, конечно, ещё государственные субсидии, поблажки и вливания, но это частный паллиатив. Ставка федерального фонда — главный инструмент.
Рынок, однако, упорно лез вверх, цепляясь за малейшие намеки улучшения экономики: скажем, безработица в предыдущем месяце хоть и повысилась, но повышение оказалось меньше ожидаемого. Или: дефицит бюджета вырос, но меньше ожидаемого. Или: покупательная активность упала, но меньше ожидаемого. Или: индекс доверия потребителей снизился, зато чуточку, ну самую малость подрос индекс активности в сфере услуг. Каждой из подобных бессмысленностей хватало для того, чтобы стимулировать очередной небольшой прыжочек рынка вверх.
Почему последние полгода происходил этот рост? Потому, что он полностью определяется массовой психологией, которая всегда управляла и управляет фондовым рынком. Больше того, этот рост является обязательным фактором первого — предваряющего — этапа кризиса. Подобный рост наблюдался при всех без исключения обвалах рынка в истории — он закономерность, данная в ощущениях.
В период экономических катастроф эта закономерность, вопреки ожиданиям завсегдатаев рунетовских форумов по трейдингу, предопределяется не показателями технического анализа, а все той же массовой психологией, которая в эти периоды поразительным образом дублирует знаменитую «модель Элизабет Кюблер-Росс». Напомню читателям: выдающийся психолог когда-то описала в своей культовой книге «О смерти и умирании» («On Death and Dying») стадии, которые в обязательном порядке проходят пациенты, узнающие о неизлечимости их болезни. Сначала это отрицание («Не может быть! Я же хорошо себя чувствую!»), затем злость («Почему я? Это же несправедливо!»), торговля («Боже, пожалуйста, позволь мне выздороветь, чтобы я мог увидеть, как мои дети поступят в колледж»), депрессия («Я всё равно скоро умру, какое всё теперь имеет значение?») и смирение («Если я не могу победить болезнь, то хотя бы приготовлюсь к достойному уходу»).
Умирающий рынок в точности повторяет эту модель. Не удивительно, что сразу же после первого обвала наступает феерический взлет («отрицание»). В этот период прессу переполняют победные реляции и дурашливый оптимизм: «Худшее позади! Самое ужасное осталось в прошлом!».
Да
Дошло до того, что о чудовищной диспропорции в оценках рыночной ситуации заговорил в открытую такой «монстр оптимизма» и «провокатор безудержного роста», как Джеймс Креймер. Раньше него о грядущем невиданном обвале уже высказались известные «негативщики»:
• Джорж Сорос:
«Американские потребители перегружены долгами, и банковская система страны практически является банкротом. Соединенным Штатам предстоит выкарабкиваться еще очень долго».
• Нуриэль Рубини, профессор Нью-Йоркского университета, знаменитый безупречными предсказаниями в прошлом:
«Реальная экономика практически не восстанавливается, а рынок продолжает расти. Риск коррекции проявится в тот момент, когда рынок осознает, что восстановление не будет быстрым и, скорее всего, будет напоминать по форме букву U. Это случится в четвертом квартале нынешнего либо в первом квартале следующего года».
Их точку зрения разделяют Майк Гейган, генеральный директор HSBC Holdings Plc, крупнейшего в мире банка (см. мою статью о HSBC в «Бизнес-журнале»); Майкл Куджино, президент Permanent Portfolio Funds; и Джон Лекас, президент Leader Capital («К концу года мы обвалимся до 6300, а к 2011 году — до 4200 пунктов под Dow Jones Industrial»).
Точку поставил Кристофер Уэйлен, управляющий директор Institutional Risk Analytics:
«Почему ликвидность вливается в финансовый сектор? Потому, что реальная экономика умирает и все бросаются в ценные бумаги и облигации — последнее прибежище ликвидности в наши дни. Это очень плохой знак. Банковский сектор сокращался на 300 миллиардов каждый квартал в первом полугодии 2009 года. Это означает, что банки аккумулируют наличные деньги, ожидая новые потери в будущем. При этом реальная экономика сокращается из-за отсутствия кредитов. Инвесторам надлежит подумать обо всем этом, поскольку четвертый квартал в банковской индустрии будет кровавой баней».
Вот такие пироги. Обратите, кстати, внимание: я перечисляю читателям не абы каких статистов, а руководителей фондов, под управлением которых находятся триллионы долларов. Вдобавок все эти люди являются частью системы, они в неё интегрированы, а потому их высказывания должны быть сдержанными по определению. Лично у меня (существующего, слава богу, вне системы!) нет ни малейшего сомнения: в самое ближайшее время произойдет страшный обвал американского фондового рынка, который повлечет за собой коллапс всей экономики и мировой финансовой системы.
Что это означает для читателей «Голубятни» (а в равной мере — и самого Старого Голубятника), обитающих в десятке тысяч километров от эпицентра катастрофы? Увы: ничего хорошего. То есть совсем ничего. Потому что после коллапса в ситуации, когда отсутствуют какие бы то ни было заготовки и альтернативные парадигмы для реанимации, наступит затяжное бездействие. Всё умрет, всё остановится, и никто не будет знать, что делать. Такого мы еще не видели в истории, поэтому и предсказать дальнейшее развитие ситуации не представляется возможным.