Экономический цикл: Анализ австрийской школы
Шрифт:
Бэбсон и Кассандры на Уолл-Стрит
Несколько заметных финансовых фигур в конце 1920-х годов начали испытывать тревогу по поводу фондового рынка и промышленного бума. Без сомнения, самым известным предсказателем судного дня был Роджер У. Бэбсон, инвестиционный консультант из Бостона, добившийся выдающихся успехов в политике, церковной деятельности, образовании и науке. Многие считали его мистическим чудаком, пытавшимся применить законы физики (ньютоновский закон действия и противодействия) к экономической теории и финансам. В действительности, одновременно использовавшиеся Бэбсоном тренды в «диаграммах Бэбсона» и деление делового цикла на четыре четких периода (улуч-. шение, процветание, спад, депрессия) не отличаются от инструментов, которыми сегодня пользуются уважаемые специалисты по прогнозу биржевой конъюнктуры и аналитики делового цикла. Но в 1920-х годах использование подобного технического
Однако фундаментальные предпосылки Бэбсона в целом были здравыми. Определив, в какой фазе делового цикла находится страна, он просматривал старые подшивки Commercial and Financial Chronicle, чтобы понять, чего следует ожидать. Он со здоровым недоверием относился к рыночному буму, который, как он знал, став свидетелем паники 1907 года и краха на рынке недвижимости во Флориде в 1927— 1928 годов, может быстро закончиться.
С сентября 1926 года он стал играть на понижение на фондовом рынке. (Промышленный индекс Доу-Джонса находился в районе 160 пунктов и поднимется еще на 200 пунктов, прежде чем достигнет высшего значения!) Бэбсон признавал, что его самой серьезной ошибкой были преждевременные заявления. Его знаменитый призыв 5 сентября 1929 года, когда он преложил слушателям продавать акции и покупать золото, был не первым его предсказанием краха. В получившей широкую известность речи на Ежегодной национальной деловой конференции он заявил: <<Я продолжаю повторять то, что я говорил в это время в прошлом и позапрошлом годах; а именно, что рано или поздно наступит крах, который затронет ведущие акции и вызовет падение Dow-Jones Barometer на 60-80 пунктов»67.
В своей автобиографии Бэбсон признавал:
«Хотя я выступил с очень пессимистичным обращением непосредственно перед крахом в сентябре 1929 года, я высказывал аналогичные предупреждения на протяжении 18 месяцев. Хотя изучение газетных подшивок показывает, что на протяжении великой депрессии доверием пользовались почти исключительно только прогнозы «Babson Organization», следует подчеркнуть, что мы считали, что крах наступит раньше, чем это произошло. Точно также, мы считали, что рост начнется раньше его действительного начала в 1932 году»68.
Бэбсон ожидал быстрого оживления деловой активности, начиная с сентября 1930 года - опять на несколько лет раньше, чем это случилось. Возможно он полагался на быстрое оживление после паники 1907 года. История не всегда повторяется!
Харвуд: еще один глас вопиющего в пустыне из Новой Англии
Другой житель Новой Англии Харвуд был еще одним гласом вопиющего в пустыне, предсказавшим ужасные последствия нездоровой денежной практики. В Грейт Бэррингтоне, штат Массачусетс, он основал Американский институт экономических исследований, независимую консультационную службу в области инвестиций и издателя экономических и финансовых исследований. Харвуд был стойким сторонником золотого стандарта и считал, что банковская кредитная инфляция ведет к ошибочным инвестициям и финансовой неустойчивости.
Кроме того что он писал для собственных изданий, Харвуд регулярно писал для The Annalist, финансового и экономического еженедельника, издаваемого New York Times. Заметив рост чистого экспорта золота из США в 1927 году, он сделал вывод, что кредитная экспансия ФРС скоро закончится. В марте 1928 года он сравнил расширяющийся кредит с раздутым ботинком:
«Возвращаясь к кредитному «ботинку», мы оказываемся в следующем положении: нога опухла; на пальцах множество «шишек»; ФРС затягивает «шнурки»; и существует высокая вероятность, что сам «ботинок» физически сожмется. Поэтому мы не должны удивляться ощущению сдавленности, которое возникнет в не столь отдаленном будущем»69.
Спустя несколько лет Харвуд отметит, что статья появилась вовремя - цены облигаций достигли максимума в марте 1928 года. 25 января 1929 года он написал в The Annalist, что банки «выдали слишком много кредитов» и теперь только ФРС может предотвратить крах. В следующей статье от 15 февраля он предупредил о «смертельных опасностях» спекуляции ценными бумагами. «В отсутствие внешних сдерживающих сил, ситуация похожа на знаменитую спекуляцию тюльпанами в Голландии или даже на злополучный бум на рынке земли во Флориде... Текущая спекуляция капитальными товарами, представителями которых являются ценные бумаги, и инфляция их цен намного опаснее спекуляции потребительскими товарами»70. Наконец, 2 августа 1929 года Харвуд пришел к выводу, что «возможно, недалеко то время, когда страна осознает "холодным и серым похмельным утром", что это была всего лишь еще одна попойка на заемные деньги»71. Более того, эпоха после 1929 года оказалась в тисках дефляционных сил, Харвуд не ожидал быстрого возвращения к процветанию.
Джо Кеннеди - одинокий волк
Возможно, самым удачливым спекулянтом в 1929—1933 годах был Джо Кеннеди. Казалось, у него был идеальный темперамент для спекулянта - «страсть к фактам, полное отсутствие сентиментальности, удивительное чувство времени»72.
Согласно многим свидетельствам, Кеннеди оставался на рынке до конца 1928 года, когда он продал большую часть своих акций и опционов [класса RKO "А"] на несколько миллионов долларов. Зиму 1928-1929 годов он провел в своем втором доме в Палм-Бич во Флориде, который он купил по выгодной цене после обвала на местном рынке недвижимости. Кеннеди решил в 1929 году не реинвестировать средства, а оставить наличные73. Летом 1929 года, после того, как он увидел, что двое мальчиков-чистильщиков обуви разговаривают о фондовом рынке, он утвердился в своем решении не возвращаться на рынок. «Тут же на месте он решил, что рынок, на котором могут играть все и который могут предсказывать чистильщики обуви, для него не является рынком»74.
Говорят, что Кеннеди также играл на понижение75 все время, пока рынок падал в начале 1930-х годов, и заработал больше миллиона долларов. Затем в начале 1933 года, шесть месяцев спустя после того, как рынок достиг дна, он стал играть на повышение76.
История Джесси Ливермора
А как насчет Джесси Ливермора, короля спекулянтов и «великого медведя» Уолл-Стрит? Он сделал себе имя, сыграв на понижение акций во время паники 1907 года. Но несмотря на репутацию вечного продавца, в 1920-е годы он часто покупал. Б 1924 году он иногда совершал быстрые операции на понижение и делал это все чаще по мере формирования «бычьего» рынка. Зная, что в сентябре 1929 года Бэбсон будет выступать с алармистской речью, Ливермор на этой во всех остальных отношениях скучной торговой сессии от души сыграл на понижение и неплохо «наварил», когда «обвал Бэбсона» заставил резко просесть рынок. В цитате, приведенной в New York Times 21 октября, он отметил фундаментальный дефект рынка: «То, что произошло,., является неизбежным результатом биржевых спекуляций, сделавших цены на многие акции во много раз выше их действительной стоимости, определяющейся прибылью и чистым доходом на акцию... Если кто-нибудь возьмет на себя труд проанализировать цены ... акций.., то увидит, что они продаются по удивительно высоким ценам»77. В ответ на радужные перспективы, рисуемые профессором Фишером, Ливермор воскликнул: «Что может профессор знать о спекуляциях или фондовом рынке? Играл ли он когда-нибудь на разнице курсов на кредитные средства (оп margin)? Вложил ли он хоть один цент в какой-нибудь из этих мыльных пузырей, про которые говорит, что они дешевые?78
Если судить по публичным заявлениям, то Ливермора можно включить в число диссидентов рынка. К сожалению, во время краха он колебался, и не следовал своим собственным советам. По свидетельству его биографа Пола Сар-ноффа, в 1920-е годы Ливермор имел привычку играть на обеих сторонах рынка и в 1929-1930 годах играл как на понижение, так и на повышение. Подводя итог, Сарнофф пишет: «Хотя Ливермор заработал миллионы, играя на понижение, на самом деле он потерял около 6 млн при игре на повышение! Невероятно, но потери Ливермора практически сопоставимы с любым выигрышем, который он мог иметь»79.
Два лица Бернарда Баруха
Легендарный Бернард Барух написал в своей автобиографии, что непосредственно перед крахом предупредил своих друзей, что он [всё] продает и им лучше последовать его примеру. Он добавляет: «Несколько раз в 1928 году я продавал, чувствуя, что крах неминуем, но рынок продолжал расти»80. Говорят, что в 1930 году он играл на понижение, чтобы компенсировать потери от тех акций, которые у него оставались, и для страховки купил золото.
Конечно, с виду Бернард Барух не пострадал от депрессии 1929—1933 годов. Он продолжал ездить за границу, поддерживать родственников, делать благотворительные и политические пожертвования. Но внешние признаки обманчивы, а автобиографиям редко можно доверять. На самом деле, хотя в 1924 году Барух действительно начал работать на фондовом рынке с первого этажа, в 1929 году со своего пентхауса он спустился отнюдь не на лифте. Он попал в силки оптимизма «промышленного возрождения» 20-х годов. В июне 1929 года он предсказывал новую эру мира, понимания и международного сотрудничества81. Недавнее исследование его брокерских записей, налоговых деклараций и других финансовых документов привело к ревизии портрета гуру Уолл-Стрит: