Эксгумация юности
Шрифт:
Что Вивьен сказала бы об отрезанных кистях в коробке? Что она рассказала бы о его отце? Ему следовало бы пойти к ней в комнату — ту, которая когда-то принадлежала ей, — и просто спросить. Поговорить с ней — и все. Прилечь рядом на кровати и поговорить об этом. Когда он закрыл глаза, то увидел перед собой дом Эндерби на холме. А по ту сторону от дороги, где раньше не было никаких построек, он увидел вход в подземный туннель и собравшихся возле него детей. Через неделю после того, как они обнаружили подземелье, детей стало уже двадцать или тридцать. Он видел, как они друг за другом спускаются вниз по ступенькам и, словно Гамельнский крысолов
Когда он размышлял об Эндерби, — а иногда отделаться от этих мыслей было очень трудно, как он ни пытался, — он обычно слышал, как поет отец. Любая из спетых фраз звучала очень красиво, тем более что это были церковные гимны. Он вовсе не был религиозным человеком; ни Майкл, ни мать, ни отец не ходили в церковь. Но отец ходил в церковь в детстве. Как-то у старика Уинвуда вырвалось, что он терпеть этого не мог, но церковные гимны, которые он пел, Майкл помнил хорошо: как сами мелодии, так и большую часть текстов — «Веди нас, Отец Небесный, веди» и «Летнее солнце сияет над землей и морем». Гимн о солнце должен был ободрить человека, сделать его счастливым, но каждый раз после того, как Джон Уинвуд пел эти слова, он спускался вниз и ворчал, чтобы Майкл не попадался ему на глаза.
Майкл отправился наверх и рассказал Вивьен о гимнах, рассмеявшись, как будто это было нечто забавное…
Алан и Розмари, напросившись к старым друзьям на чай, медленно брели по Йорк-хилл.
— Но мы не пьем чай, — заявила по телефону Морин Бэчелор. — Джордж говорит, что это напиток стариков, а когда я ему говорю, что мы и есть старики, то он мне отвечает, что не нужно это лишний раз подчеркивать. Приезжайте, и выпьем хереса! Как вам такой вариант? Херес можно пить всегда.
— Выходит, что херес старикам вполне подходит, — ворчал Алан, шагая рядом с Розмари. — Готов поспорить, что, если бы мы зашли в «Кингс-Хед», — они как раз проходили мимо этой гостиницы, — и попросили бы себе хереса, молодая леди за стойкой даже не сообразила бы, о чем идет речь.
Джордж, самый старший из Бэчелоров, жил в том же городке, где родился и вырос, что было не таким уж редким явлением для дальних лондонских пригородов. То же самое можно было сказать об Алане и Розмари, а также о брате Джорджа Стэнли. Но только не о Нормане, который давно переехал. Поэтому для Розмари и ее мужа стало большим сюрпризом то, что они увидели в гостиной у Морин. Там, рядом с Джорджем, вытянувшим больную ногу вперед и водрузившим ее на небольшой пуфик, сидел Норман.
— Здравствуй, Норман! — сказала Розмари. — Давно не виделись.
Эту фразу Алан терпеть не мог. Розмари считала, что ее часто использовали люди, которых сама она называла «китаезами».
— Я теперь живу во Франции. Здесь бываю нечасто.
После этого краткого вступления Норман пустился в сентиментальное восхваление французской культуры, пищи, напитков, здравоохранения и своего нового дома. Лицо Морин немного потускнело и приняло то выражение, которое обычно возникает у человека, слушающего уже хорошо знакомые речи. Она встала, вышла из гостиной и вскоре возвратилась, катя перед собой столик на колесиках, на котором стояли бокалы и бутылки различных марок хереса. Помимо прочего, Алан заметил среди них «Олоросо», «Амонтильядо» и «Манзанилью».
Взяв бокал с «Амонтильядо», Алан вручил Джорджу номер «Дейли телеграф».
— Ты читал это?
Джордж
— Естественно. Мы тоже ее выписываем. — Он кивнул с видом знатока. — Я ведь строил тот дом.
— Какой, Уорлок-хаус?
— Я и мой брат. Братья Бэчелор. Ведь мы много чего построили здесь в округе.
Алан знал, что тот имел в виду. Не то что Джордж и Стэнли строили эти дома собственными руками, а то, что это делала их фирма. Она строила дома на тех полях, по которым они бегали детьми, когда выли сирены.
— Когда же это было, Джордж? — спросила Розмари.
— Где-то в начале пятидесятых. В пятьдесят втором или в пятьдесят третьем, наверное.
— Хорошо. Ну а теперь, возможно, ты вспомнишь: не могло быть так, чтобы наши водоводы проходили под Уорлок-хаусом?
— О нет, — ответил Джордж. — Хотя они, наверное, и были фундаментом какого-нибудь дома.
Розмари повторила его последние слова:
— Фундаментом дома. Я никогда не думала об этом…
— Все это исчезло к тому времени, когда я приобрел там землю. Для Уорлок-хауса мы выкопали котлован под новый фундамент. Дом строил мистер Роузлиф. Забавное имя — сейчас почему-то вспомнилось.
Норман в середине разговора задремал. А перед этим долго ворчал, что херес — все-таки испанский, а не французский напиток. Теперь он встрепенулся:
— Так вот, значит, что это такое. Фундамент дома. А Уорлок [5] — тоже забавное название, вы не находите?
— Да уж, от этого названия так и веет колдовством, — сказала Морин. — По-моему, весьма забавно.
— Там никакой связи с ведьмами нет, — сказал Джордж. — Просто он жил на улице под названием Уорлок-роуд в районе Мейда-вейл [6] .
5
Warlock {англ.) — волшебник, колдун, маг. — Прим. пер.
6
Широкая улица в северо-западной части Лондона. Названа в память о сражении 1806 г. при селении Мейда в Италии, где английские войска одержали победу над французскими. — Прим. пер.
— Как здорово! — воскликнул Норман. — Ты ведь тоже был там, Алан, не так ли? И Розмари. И Льюис Ньюмен — помните его? А вы еще помните Ниппера, собачку Стэнли? Хорошая была собака! Моя мама почти никогда не сердилась на нас — она вообще ни на кого не сердилась, — но ее просто бесило, когда Стэнли вечером брал с собой собаку без спроса.
Розмари широко улыбнулась, вспоминая об этом.
— Ниппер был отличный пес. А нам ведь так хотелось иметь собаку, правда, Алан?
— Так ты не находил тех рук, когда строил дом, Джордж?
— Мне кажется, я уже сказал тебе, не так ли?
Джордж с трудом поднялся и вновь наполнил бокалы хересом.
Правда, на этот раз он налил себе «Амонтильядо» вместо «Манзанильи», но никто не придал этому особого значения. Розмари получила «Олоросо» вместо «Амонтильядо», но она не возражала; она на самом деле предпочитала сладкий херес, хотя и не просила налить именно его, потому что, как известно, сладкое полнит…
— Вот где мы собирались, — проговорила она. — В тех водоводах.