Шрифт:
1
— И что, вы совсем никогда-никогда не умираете, — задал вопрос молодой пилот разведочного корабля Антон Весницкий, кинув мимолётный взгляд на приборную панель. Самый популярный вопрос, который не уставали задавать эльфам люди, и на который до сих пор не получили удовлетворительного ответа. Потому как каждая попытка объясниться порождала всё новые и новые вопросы.
Фёдор резко оттолкнулся ногой от пола и эргономичное кресло, моментально принимающее форму сидящего в нём тела, крутясь, взмыло вверх. Антон только завистливо вздохнул. Такая вот полиморфная мебель — лист из которого можно при необходимости сделать и стол, и стул и кровать, да хоть книжную полку, не так давно вошла в моду,
— Теоретически — да. А практически у каждого живого существа есть свой срок. Только у нас он не так жёстко фиксирован временными рамками. Если не вдаваться в поэзию и философию, то у каждого живого существа есть свой ресурс, и когда он вырабатывается, наступает распад физической оболочки.
— А как это для ВАС выглядит, изнутри, так сказать?
— Эльф живёт до тех пор, пока не устаёт от жизни, — несколько расплывчато пояснил Фёдор. На самом деле всё было немного сложнее, но не объяснять же этому юноше, какую роль в жизни эльфов имеет духовное развитие. Не поймёт, не проникнется, сочтёт, что старший товарищ высокопарно вешает лапшу на уши. — Лучше глянь, как скоро мы начнём снижаться.
Антон ещё раз лениво глянул на приборную панель:
— Ещё пол витка. Тебе чем-то неприятна эта тема?
— Да нет, что ты. Просто это не то, что можно объяснить в двух словах. Ты «Лепестки вечности» читал? Там содержится самый полный ответ на самый популярный вопрос.
Антон скривился. Толстенный философский трактат, отражающий эльфийское мировоззрение, мало кому удалось хотя бы дочитать до конца. Не говоря уж о том, чтобы в нём разобраться. Но мало кто из людей его хоть раз в жизни не открывал. Кто-то пустил в сети утку, что того, кто по-настоящему проникнется этой философией, эльфы заберут к себе. Реальных таких случаев Антон припомнить не мог, как впрочем и до конца разобравшихся в сложных морально-этических нормах. Зато была надежда, что Фёдор обскажет всё проще, своими словами. Для своих немалых лет он был на удивление простой и свойский, настолько, что когда во время разведочного спуска на планету они оказались наедине, Антон решился задать свой животрепещущий вопрос.
Под днищем корабля стремительно проносился ландшафт незнакомой планеты. Промелькнули сероватые воды безымянного океана, скрылась за горизонтом его береговая линия, впереди нарисовалась тёмная громада плоскогорья, на котором намечена первая из остановок.
— Пристегнись. Мы уже в атмосфере. Начинаем спуск.
Дополнительная мера безопасности. На самом деле пассажиры управляемого модуля смены режима полёта даже не почувствовали и разговора не прекратили.
— Судя по твоей реакции, читать всё-таки пробовал.
— Пробовал. Ну а кому же не хочется получить вечную жизнь? Или это обычная сетевая «утка»?
— Почти. Это не откровенное враньё, но за пару десятков лет после выхода «Лепестков вечности» было всего два случая когда наш Лес таким образом принимал новых членов сообщества. В первом случае это был старик профессор, давно перешагнувший за возрастной ценз для трансмутации, во втором — буддийский монах с большим опытом духовных практик. Сам оцени шансы.
— Почти никаких, — тяжко вздохнул Антон и сосредоточился на управлении корабликом. Конечно, большую часть работы брала на себя автоматика, но здесь, в необжитой части вселенной всё те же правила безопасности обязательно требовали участия и контроля живого человека за действиями машин.
— Практически, — Фёдор утешающе улыбнулся. За две недели полёта подобную беседу с ним успел провести практически каждый член экипажа. И Антон среди них выделялся в лучшую сторону тем, что не был слишком настойчив в своих расспросах и не опустился до просьб и требований. — Сейчас, когда исчезла угроза, что мы выродимся, исчезнем как вид, наш Лес не хочет принимать под свою сень случайных личностей.
— Почему-то примерно так я себе это и представлял, — в голосе парня не было особого огорчения. Как будто этот разговор он затеял просто чтобы поставить точку в своих юношеских грёзах. — Ну, хоть побывать-то у вас там можно?
—
Дикий ветер пустой планеты кинул горсть красноватого песка в иллюминаторы крошечного исследовательского кораблика. Короткий взгляд в сторону пейзажа нового мира и Фёдор рывком поднялся со своего креативного сиденья. Теперь, когда пришёл черёд настоящей работы, отвлечённые разговоры были отставлены в сторону. Чёткие, выверенные, экономичные движения, короткие слова и фразы — всё отработано до автоматизма. У них немного разные задачи. У эльфа — выскочить на поверхность новой планеты как есть, без скафандра и прочих защитных мер и за пару отпущенных ему минут вслушаться, вчувствоваться в голос этого мира, а потом опрометью на корабль — отдышаться и откашляться. Антон будет занят приборами. Можно, конечно, и дистанционно снять все возможные параметры и взять кое-какие пробы, но технически это было несколько сложнее, чем сделать всё самому, лично. Да и кто же откажется от возможности стать первым человеком, оставившим свои следы на поверхности новой планеты. А вот первым вдохнуть воздух этого мира сможет только эльф. Он хоть и не ядовит, но состоит практически из одних инертных газов, бесполезных для дыхания. И кто знает чего ещё — детальное обследование планеты ещё только начато, а организм человека — вещь хрупкая, при малейшем изменении физических параметров среды ломается.
Антон замер, пережидая пока Фёдор закончит шаманить. Можно бы уже начинать кое-какую механическую работу, но очень уж хочется лишний раз понаблюдать за проявлением паранормальных способностей. Редкое зрелище, обычно эльфы избегали их демонстрировать. Впрочем, почти ничего заметного невооружённому человеческому глазу не происходило (не будем разрушать волшебство момента и смотреть на показания приборов, к тому же они всё равно чёрт знает что сейчас показывают). Эльф просто замер раскинув руки и подняв лицо с прикрытыми глазами к местному красноватому солнышку. И даже довольно сильный ветер, кидавший в лицо горсти песка, и заставивший Антона пригнуться и прижаться к боку своего корабля, не оказывал на него заметного воздействия. Затем Фёдор встрепенулся, открыл глаза, присел и осторожно погладил каменистый грунт под своими ногами. Зачем-то сунул пару камешков в карман и с глухо донесшимися через микрофон словами:
— Я внутрь. Заканчивай здесь, — скрылся в мембране входного отверстия.
Антон, двигаясь против ветра, отошёл на десяток метров в сторону и принялся за свои приборы. Настроить, проверить, оставить собирать данные, а самому приниматься за отбор и упаковку образцов. Хорошо, что вспомнил, что по инструкции это полагается делать в стороне от места высадки. А то кое-кто с «Сеятеля-3» выставил себя на посмешище, когда приволок инопланетные образцы со следами земной микрофлоры. Он изредка кидал любопытные взгляды в сторону корабля, но постепенно увлёкся, сосредоточился и о своём приятеле вспомнил только когда по показаниям дозиметра засёк повышенный радиационный фон. За себя Антон не беспокоился: скафандр защищал не только окружающий мир от него, но и его от окружающего мира. А вот у эльфа ничего подобного не было.
Фёдора, сунутые буквально под нос результаты исследований, не впечатлили. Он как раз пытался изложить свои ощущения в форму, удобную для работы других людей, вычерчивая сложную диаграмму потенциала развития мира.
— Радиация? Действительно высоковата, — ответил Федор и опять уткнулся в планшет.
— Ты лучевую болезнь не схватишь? Или эльфы принципиально ничем таким не страдают?
— Ну что ты, — Фёдор всё-таки отвлёкся от своих записей. Вообще-то наблюдения лучше переносить на материальные носители и систематизировать незамедлительно, пока не стёрлись впечатления, однако дешевле будет успокоить человека, чем всё время отвлекаться на его нервные подёргивания. — Это же не инфекция. От разрушения молекул при ионизирующем излучении даже самая фантастическая выносливость не спасёт. Однако полученная мной доза не была достаточной, чтобы создать серьёзную проблему.