Экспансия
Шрифт:
Вот почему я шел к ближайшей общественной Джи-капсуле Метро в совершенно отвратительном настроении с самыми тяжелыми предчувствиями, практически в отчаянии.
Зайдя в кабину (она оказалась очень большой), я нажал на обозначение Лунной станции ККК и прошел в глубь капсулы, легкого звонка не последовало, и я понял, что у меня будет попутчик, и что бы, не показаться невежливым я повернулся лицом к двери и остолбенел – в кабину вползал Тирул!
Я был так поражен происходящим, что даже не сразу почувствовал зловонный запах болота. Чисто теоретически Тирулам не возбранялось находиться на земле и передвигаться общественным видом транспорта, но я никогда не слышал, чтобы хотя бы один из них вышел из своей зоны для переговоров на Луне, при чем, приглашали их неоднократно и условия
Тирул зашел, поерзал и мне показалось, что кивнул (по крайней мере похожее движение корпусом сделал) и нажал своим псевдоподом на тот же знак, что и я, – отлично, – подумал я, – поедем без остановок. Стоп! А он на Метро может?!
Но было поздно, я даже не успел открыть рот как капсула наполнилась синеватым свечением и тонким гулом, яркая вспышка и двери начали медленно открываться….
….. даже теоретически невозможно!, – Глей стоял напротив, яростно жестикулировал и делал телом, какие то движения, которые сильно напоминали танцы дикарей у костра, по поводу убитого мамонта! Все это, как мне понималось, выдавало в нем крайнее возбуждение, – ты можешь мне объяснить, как ты это сделал, что с тобой произошло, что вообще происходит!?
– Не ори на меня, – повысил я голос, – не забывай, что разговариваешь с почетным гражданином Великого Тирула, его полномочным представителем и неродной частью Основы!
Глей сразу притих, и я сказал ему усталым голосом, – Я сам не все до конца понимаю. Все, что я сделал – это прокатился с представителем Тирула на Метро. Но вот выйдя из него я вдруг начал их понимать, и даже не столько саму речь (хотя ИЛ мне теперь не очень нужен), сколько их мировоззрение, их глубинную жизнь, хотя конечно далеко не всю. Это Метро, оно не просто переносит нас, сквозь парсеки, оно сближает нас, позволяет понимать тех, кто пересек с тобой эту черту. Сколько раз ты сорился с женой до эры прыжков, сотни? тысячи? Вы же итальянская пара, вы даже яичницу не поругавшись пожарить, не могли, а сейчас? Сколько раз вы поругались за последний год, а два? Ни разу…
– Глей, – продолжал я, – ты подумай о том, что после нескольких лет прыжков, все человечество начало объединяться? У нас на Земле даже в самых богатых колониях, абсолютно независимых от митрополии нет даже намека на сепаратизм, а религии? Что стало с ними? Тебе мало?
– Сергей, ты думаешь надо остановить Метро? Может оно вербует нас, я не знаю, переделывает на свой лад, может это чьи-то козни? может Тирулов?
– Нельзя остановить ветер, Глей. Метро уже часть нашего мира, просто, как и всегда мы словно обезьяны забиваем микроскопом гвозди… Но я к сожалению знаю и еще кое что – тот Тирул с которым я ехал в Метро умрет, сам умрет потому, что он часть Основы и ему запрещено посещать чужие миры, и еще я знаю, что этот внешний вид Тирулов – скафандр, и что они на самом деле скорее растения, а эта планета из-за которой весь сыр бор – их Основа, они там «растут» в буквальном смысле слова и туда на эту планету не садятся корабли, табу, и что теперь благодаря его смерти мы начнем понимать друг друга и продолжим жить…
Какого цвета хамелеон?
В дверь постучали.
– Входите, – сказал я и откинулся в кресле.
Входная панель плавно отъехала в сторону и в кабинет вошел высокий брюнет в классическом костюме, белой рубашке, с бабочкой вместо галстука.
– Однако, прямо Джеймс Бонд, – подумалось мне, и это примерно так и было.
Вошедший человек – Грегор Милдс был ведущим агентом секретного подразделения «Хамелеон» и работал в интересах Космической Контрольной Комиссии (ККК) Земли. Область его интересов была обширна и составляла самые секретные направления деятельности Комиссии, в том числе и вопросы касающиеся Ксеносов. У агента Грегора был тяжелый, чуть выпирающий подбородок, карие глаза и пронзительный взгляд, правда, когда говоришь про «хамелеона» надо добавлять слово «сейчас» ибо все это может моментально изменится. Вид этого лощеного, какого-то сибаритского даже, молодого человека (на мой взгляд не более сорока лет) немного раздражал и был избыточно карикатурен.
– Здравствуйте Грегор, я Сенатор Сергей Снежнов и вызвал вас на профилактическую беседу, которую мы периодически проводим со всеми «хамелеонами» дабы не допустить так сказать профессиональной деформации личности и убедится, что вы не забыли кто вы есть на самом деле и на кого работаете, – немного помолчав и оценив реакцию Грегора на мою тираду (точнее полное отсутствие реакции, абсолютно каменное лицо), я продолжил, – хочется понимать, что вы ясно осознаете происходящее, существуете в нашей реальность и подчинены задачам сохранения и защиты интересов человечества.
Грегор молча кивнул.
– Итак Грегор небольшой экскурс в историю. Технология «хамелеон» досталась нам от Ксеносов. Этими Ксеносами были Арканы, раса инсектоидов из туманности Рыси. Раса эта условно дружественная, они сразу и очень активно пошли на контакт, но постарались сделать этот контакт наиболее односторонним – о нас они хотели знать все, а о себе рассказывать не торопились и после десяти месяцев переговоров наши консультации зашли в тупик. Арканы покинули спутник Сатурна, где была устроены база для переговоров и не появлялись там более двух лет. Хочется отметить, что инсектоидами они названы тоже условно т.к. сами этого не подтвердили, а обследовать живого или мертвого Аркана нам так и не посчастливилось и даже после инцидента на Луне (это был взрыв на Лунной станции, где среди погибших должны были быть и Арканы) тел погибших Арканов нам идентифицировать так и не удалось. Исследование останков выявило только остатки псевдохитина и массу белка различного происхождения, не поддающегося идентификации и субъективной сепарации.
История с Тирулами, кое чему нас научила, а именно тому, что внешний вид не всегда то, что есть на самом деле, ведь очень долгое время их антропоморфные скафандры воспринимались нами как их внешний вид в первом приближении. Кроме того улучшить взаимопонимание с помощью Джи-капсул Метро, как это случилось с расой Тирулов, нам так же не удалось – больше ни одна из известных рас не стала пользоваться нашим Метро, по крайней мере совместно (кое-кто из Ксеносов купил у нас эту технологию, но попасть внутрь их Джи-капсул не сможет ни один землянин и ни одна другая раса, на них установлены защитные ксено замки).
– Простите Сенатор, к чему мне тратить свое и ваше время выслушивая эти всем известные истины, – Грегор наконец-то оживился и даже нахмурился слегка, а то мне уже начало казаться, что он просто спит с открытыми глазами, тем более, что для него налепить на себя такое лицо ничего не стоит, – Я так понимаю, что вы должны провести со мной, что-то типа тестирования, а не лекции по истории ксено контактов?
– Всему свое время Грегор, – я успокаивающе приподнял руку, – для меня важно поступательно подойти к происходящему сейчас и получить от вас реперные метки в нужных местах, чтобы понять уровень валидности проводимого теста. В процессе разговора я буду задавать вам вопросы, и вы должны отвечать мне на них, в прочем с любой степенью подробностей. Не хотите ли выпить дорогой Грегор?
– Нет, я не пью Сенатор! – резко ответил мне агент.
– Вот видите, как интересно! А ведь раньше, до «изменения», вы к бутылочке прикладывались, и даже, я бы сказал, несколько излишне часто. По крайней мере так утверждают, ваши знакомые и коллеги и надо применить слово «бывшие», не так ли, ведь вы оборвали все связи с ними, да что там с ними, я бы употребил так же слово «со всеми».
– Сенатор, вы же знаете, что при общении с «хамелеонами» возникает синдром «отражение»: люди, которые хоть раз видели наше перевоплощение, инстинктивно не могут нам доверять и продолжать общение. И это я говорю о самой спокойной реакции, а не о проявлениях агрессивной ксенофобии, с которой я сталкиваюсь так часто, что меня не спасает в этом плане даже романтических флер тайных агентов, который окружал нас по началу. Люди просто ненавидят нас: одни потому, что сами так не могут и не смогут никогда, другие от отвращения, когда видят в живую процесс метаморфозы.