Экспедиция (Часть 1)
Шрифт:
Большая их часть, вместе со спасающимися от христиан волхвами, попадет в Европу: шарлатан-алхимик провансалец Мишель Нострадамус получит известность, прослыв истинным пророком, и оставит после себя ЦЕНТУРИИ стихотворные переработки неуклюжих строчек Всеволода. И ученые станут биться над расшифровкой запутанных объяснений...
А могила шарлатана, коим Мишель действительно будет являться, подвергнется осквернению после его смерти. И это послужит справедливым наказанием за предречение бесчисленных кровопролитий, переворотов и перемен.
Но катрены будут написаны:
"Деяния предков свой век отслужили,
И череп разбит у старинных дворцов,
Ни
Виновный скрывается в чаще лесов."
"Совсем не того ожидали так долго,
Ведь выпрыгнул зверь из народной мечты.
Нагих и голодных мятеж взял в дорогу,
С гор катится буря и в души стучит."
Отдельные листки попадут к церковнослужителям уже киевской Руси и будут передаваться из поколения в поколение, числясь в списках самых тайных документов церкви, пока однажды не найдут себе нового хозяина, человека по имени, звучащем схоже с Немчином. Именно Немчин будет говорить о капище в стольном граде, храме, который будет уничтожен. А на месте капища появится водоем для бесцельного омовения... В конце-концов, Немчин приплетет и кое-что от себя, чтобы поддержать слухи о своем провидческом таланте: "И восстановит храм Сатана!" Как ни странно, про восстановление храма он не ошибся...
А пока что - Всеволод, главный волхв русичей, только создавал своей рукой все эти события. Он чувствовал, что надо торопиться - чтобы успеть записать все полученные знания...
23.
Обратный путь по течению реки проскочили быстро. Уже подъезжая к Воже Стас вновь остановил ладью у высокого обрывистого берега, который еще весной не позволили ему обследовать Неждан с Кокорем. В этот раз он сумел уговорить воина - сделать небольшую остановку:
– Да я только гляну, чего ты беспокоишься? Минут десять, и обратно! Пойми, если там есть выход руд или каменного угля - Вожа будет жить припеваючи долгие-долгие годы, и все время, проведенное в поисках месторождений, не пропадет задаром.
– Стас похлопал спутника по плечу, быстро поднялся по обрыву и исчез.
– Вот проведает кто...
– Кокорь беспокойно оглядывался.
Прошло полчаса, но Стас не появлялся. Воин вытащил лодию на берег и полез вслед за геологом. Едва забравшись наверх, он услышал сдавленный вскрик и тут же поспешил на голос.
Стас лежал на дне ловчей ямы, замаскированной тонкими ветками и дерном. На дне были установлены острые осиновые колья и, судя по положению тела, геолог, падая, на один из них напоролся.
– Стас, - позвал воин сверху, - ты жив?
– и добавил неуверенно:
– Уходить надо.
Стас застонал.
– Ох, беда-беда, - Кокорь срубил мечом небольшое деревце, спустил его в яму и полез к напарнику.
Весь путь до места, где оставили лодию, воин нес геолога, потерявшего сознание. На берегу наскоро осмотрев и перевязав рану, затащил его в лодию и погнал опять вверх по течению, уплывая подальше от поселка. Под вечер, когда, забившись в одну из многочисленных проток, воин стал перетаскивать геолога на берег, Стас пришел в себя. Кокорь объяснил, что Стас пропорол бок, сломал несколько ребер и потерял много крови, но тем не менее - в поселок ему теперь нельзя: Ромил непременно узнает, что кто-то чужой попал в ловушку при капище, а по характеру раны - сразу определит виновника, и тогда Стаса ждет лютая смерть на алтаре. Ведь непосвященный чужак может увидеть богов только перед своей смертью, вот потому-то он, Кокорь, и решил, что лучше будет увести Стаса подальше от других глаз, а там - будь что будет: либо выздоровеет, либо... Пока рассказывал, собрал
Тихим голосом, чтобы не беспокоить рану, Стас спросил:
– И куда же нам теперь добираться?
– Есть тут недалеко одна лесная заимка, в ней никто не живет, придется в ней зимовать.
– Не, зимовать нельзя, мне Всеволод рассказал - как нам всем к себе домой вернуться... и самое позднее - в середине зимы мне нужно быть в Воже, чтоб к дыре успеть, иначе еще на год задержимся.
– Ничего, до зимы еще далеко, может и поправишься к тому времени.
– Почему же ваши боги такие жестокие, что даже посмотреть на них нельзя? И что, часто у вас людей за просто так убивают?
– Как это?
– Кокорь удивился. Это что за придумки?
– Да в капище, в капище!
– несдержанное восклицание пробудило боль и Стас стиснул зубы...- Костей человеческих гора,- шипел он,- кровищи засохшей море на алтаре! Черепа на кольях висят. Людей в жертву приносить, это уж вообще...
– он отхлебнул горячего утиного бульона и поморщился.
– Так боги, они ж требуют жертв, не за так ведь нам помогать! И когда победу какую и когда урожай хороший...
– Ну-ка! Значит, когда мы хуннов побили, Ромил тоже кого-то в жертву принес?
– Несмотря на слабость и боль при каждом вздохе, Стас распалялся все больше, озлившись на всех русичей, которые ничего и не подумали рассказать гостям.
– А как же,- отозвался Кокорь,- один из наших, дружинник - изменил против нас хуннам, а боги все видят.
– Расскажи, как было.
– Ну, трус этот Мартемьян, каждый ведал. А как мертвых спроводили Ромил решил его в благо дарение богам отдать. Он если что решил - только воевода помешать и может. А воеводе тоже изменщики не к делу - он брата нашего и отдал.
Стас даже выяснил, как приносят в жертву. А после отложил в сторону кружку с бульоном - еда не лезла в горло.
– Пей, - просто сказал Кокорь, для которого принесение в жертву богам человека было в порядке вещей, - тебе сейчас утиная ушица в самую пользу, крови ты много потерял, нужно уху пить. А то хочешь - свежей крови попей, я еще уток набью...
Тащил Кокорь Стаса до избушки на себе, на следующий день перенес и все вещи. Начал лечить. К счастью для геолога, Кокорь, как и любой опытный воин, разбирался в ранах не хуже иных докторов. Вот только нужные ему травы все завяли и не имели целебной силы. И с едой первое время было трудно утки улетели на юг, зверя по чернотропу без собаки не очень-то и найдешь, а по реке перед ледоставом во всю плыла шуга и сети тоже нельзя было ставить.
А с первым снегом в избушке объявился Неждан и был страшно удивлен, увидев Кокоря со Стасом: тех почитали в поселке погибшими или попавшими в плен к степнякам. По словам рудознатца, оба москвича, оставшись в поселке, обустроились, переженились и прекрасно себя чувствуют, хотя и жалеют своего непутевого начальника... иногда говорят, что он, Стас то есть, еще очень даже может быть жив.
Рассказал Неждан и том, что степняки хотели погубить богов, но попав в одну из ловушек - ушли ни с чем, и, как сказал Ромил, кого-то унесли мертвым. При этих словах Стас с Кокорем переглянулись. А именно в этой избушке Неждан сам зимовал который год, охотясь на соболей, куниц и белок. Стас к тому времени уже вставал и медленно передвигался по дому без посторонней помощи. Неждан поинтересовался - что же произошло со Стасом, на что Кокорь немедленно ответил: дескать, степняки ранили, может даже те самые, что на капище пробирались.