Эксперимент «Ангел»
Шрифт:
— Как вы там? — справляюсь я слабым голосом.
— Полный порядок, — откликается Клык. Он сидит рядом со мной на переднем сиденье. Шея у него ободрана до мяса привязным ремнем безопасности. Удивительно, что этот ремень напрочь не снес ему голову.
— Сзади порядок, — с заднего сиденья доносится голос Надж, неожиданно детский и испуганный. Вытягиваю шею посмотреть на нее. Она совершенно бледная, в лице — ни кровинки. Только на лбу от удара о переднее сиденье расцветает огромный синяк. Она в ужасе смотрит на мою окровавленную физиономию.
— Не бойся, это
Вранье, конечно… ничего оно не останавливается.
— У меня все болит. Не тело, а мочалка какая-то из нервов, — постанывает Игги.
Газмана вот-вот стошнит. Он корчится, стараясь сдержать рвоту.
Трах!
Справа и слева со звоном посыпались окна вэна. Мы автоматически закрыли лица руками, защищая глаза. В ветровое стекло изо всей силы колотит ствол. Сейчас и оно брызнет осколками. Волосатая рука с хищными когтями влезла в разбитое окно с моей стороны и открыла дверь.
Мы не смогли даже пары раз им вдарить. Клыка и меня просто выволокли из вэна и бросили на землю.
— Бегите, — только и успеваю крикнуть я, как на мой многострадальный нос обрушивается еще один удар. Рот заливает кровью.
Краем глаза замечаю, что задняя дверь вэна открыта, а Игги и Газман взмывают в воздух. Молодцы!
Ирейзеры ревут от ярости и начинают палить по мальчишкам. Но те уже высоко — их не достать. Ййесс!
Брыкающуюся и вопящую Надж вытаскивают за ноги с заднего сиденья и с размаху кидают на землю рядом со мной. Вижу, что она плачет и тихонько дотрагиваюсь до ее руки.
Один из ирейзеров с силой бьет меня в бок ногой, обутой в снобский ручной работы итальянский ботинок.
— Конец вам пришел. Сцапали мы вас, — самодовольно бросает Ари, и его прихвостни ржут во все горло, чуть не пританцовывая от дикого возбуждения. — Вы в Школу направлялись, гаврики? Вот мы вас туда сейчас и доставим, на блюдечке с голубой каемочкой, — продолжает он, оскалив острые желтые клыки и брызгая на меня слюной.
Ирейзеров пятеро. Нас трое. Для моего роста и веса силы у меня хоть отбавляй. Но Ари на сто шестьдесят фунтов тяжелее меня, и его ботинок упирается каблуком мне в лоб. Ничего мне больше в жизни не надо — только бы врезать ему в последний раз, пусть даже ценой жизни.
Перехватываю темный без выражения взгляд Клыка. Перевожу глаза на Надж, стараюсь улыбнуться и подбодрить ее. Но, кажется, зрелище моей превращенной в кровавое месиво физиономии вызывает у нее только новый прилив отчаяния.
Спустя минуту в небе разносится тарахтение вертолета и ирейзеры все как один принимаются приветственно орать и размахивать руками.
— Нас ждет светлое будущее, — нагибается ко мне Ари. — Как в добрые старые времена, мы все вместе сейчас поедем домой. В Школу!
Ангел была жива. И раз она была жива, все остальное не имело значения. Теперь я готова на что угодно.
Я видела ее: рядом с моей клеткой стояла ее, жалкая и крошечная. Мы обе, как могли далеко, протягивали руки сквозь прутья решетки. Еще немного, всего какой-то инч, — и мы сможем дотронуться друг до друга.
— По крайней мере, они дали тебе большой контейнер, — голос у нее хриплый и слабый. — А у меня только средний.
Горло у меня сжало судорогой. Я потрясена. Она не жалуется. Старается оставаться храброй и сильной. Мне стало стыдно за то, что я так долго сюда добиралась, за то, что допустила, что нас изловили ирейзеры, за свое бессилие…
— Ты не виновата, ты ни в чем не виновата, — как всегда, она читает мои мысли.
Смотреть на нее страшно: глаза глубоко ввалились, и под ними лежат темные, почти черные тени. Вся правая сторона лица — один сплошной синяк, переливающийся по краям зеленым и желтым. Она точно иссохла, как осенний пожухлый лист. От нее остались одна кожа да кости. Перья на крыльях грязные и точно линялые.
Через проход от нас клетки Надж и Клыка. Надж дрожит. Она отчаянно старается взять себя в руки, но по всему видно, эту битву с самой собой ей не выиграть. Клык сидит совершенно неподвижно, обхватив колени руками. Увидев Ангела, он чуть заметно улыбнулся, но тут же лицо его снова приняло холодное и отсутствующее выражение. Он совершенно ушел в себя. Куда же еще уйдешь, сидя в клетке?
— Прости меня, пожалуйста, Макс, — шепчет мне Ангел, — это все я виновата.
— Не говори глупостей, нас просто в конце концов изловили. А Надж и Клыка вообще из-за меня сцапали.
От запаха холодного металла и хлорки никуда не деться. Он бьет в нос, и с каждым вдохом воспоминания о кошмарах четырехлетней давности становятся все ярче и ярче. O тex кошмарах, которые я так старалась похоронить навсегда. Вспышки страха и белого слепящего света операционной боли пульсируют в мозгу и сводят с ума. Голова болит нестерпимо. Перед глазами встают какие-то странные картины — что, уже глюки?
— Макс, я должна тебе что-то сказать, — Ангел расплакалась.
— Тихо. Успокойся. Новости твои подождут. Постарайся расслабиться, отдохнуть и набраться сил.
— Нет, Макс, это очень важно…
Дверь открылась, и по линолеуму затопали тяжелые шаги. Паника исказила маленькое личико Ангела, а мной овладела безграничная ярость. Эти мерзавцы до смерти напугали мою девочку!
Я им еще покажу! Им мало не покажется! Они у меня еще пожалеют обо всем, что учинили над Ангелом. Они у меня еще маму родную проклинать будут!
Руки сами собой сжимаются в кулаки. Чувствую, как глаза сузились, а мускулы напряглись. Кто бы ни открыл сейчас мою клетку, искусаю, исцарапаю, разорву на куски. А если это гад Ари, то …
Ангел в своей клетке совсем скукожилась, съежилась и тихо плачет. Что они такое с ней сделали? Адреналин ударил мне в голову. Я совершенно крезанулась.
Мужские ноги остановились рядом с моей клеткой. Мне видны только полы белого халата, едва прикрывающие брюки на коленях.
Белохалатник наклонился и заглянул в мою клетку. Вплотную ко мне стоит мягкое, виноватое лицо. Сердце у меня остановилось, и я чуть было не потеряла сознания.