Экспертиза любви
Шрифт:
— Да кто его знает, пап, почему Хачек именно мне этот случай дал. Может, наоборот, зарыть меня хочет?
— Не думаю. Судя по твоему рассказу, зарыть он хочет этого нового заведующего кафедрой. Как ты его назвал? Рябинкин? Смешная фамилия. Наверное, чтобы сидел себе тихо у себя на четвертом этаже и не путался под ногами. Кстати, он у вас со студентами вскрывает?
— А он у нас только с лета. Еще студентов не было.
— А до него кафедральные вскрывали?
— Так у нас на кафедре наши же эксперты совмещали. Витя Извеков да еще один — Соболевский. А старый заведующий не вскрывал. Он пил по-черному. — Саша специально это сказал, глядя отцу прямо в лицо. Отец опустил глаза, помолчал. Саша видел, как сжались у отца челюсти. Потом дернулась у отца щека и мелко задрожала у виска жилка.
— Что, и Соболевский теперь на кафедре?
— Ну вроде да.
Отец подошел к окну, походил по кухне, сам с собой размышляя:
— Скорее всего, Хачек просто не хочет пускать нового человека в секционную. Лишние глаза. Хачек человек властный. Зачем ему еще кто-то в его владениях?
— Да, ты, наверное, прав.
И Саша уже в который раз подумал, что отец — очень умный и знающий человек. А строит из себя какого-то деревенского мужика специально. Как будто хочет назло что-то кому-то сделать. И пьет в последнее время слишком много. А когда раньше работал в Бюро — практически не пил. И вид у него был другой, и манеры другие. Это все из-за матери. Из-за ее ухода. А ведь отец сам с ней разошелся. Во время ее первого романа. Еще до всякого майонезного короля. А потом мать будто с ума сошла. С одним не получилось, с другим не получилось… Она уже кидалась на кого придется. Очень хотела снова выйти замуж. Как будто тоже хотела кому-то что-то доказать. Но Саша уверен — не разойдись тогда отец, мама сама не ушла бы из семьи.
Саша взял тарелки и понес мыть посуду. Конечно, мать намного моложе отца и красавица. А сейчас она живет одна. Саша бывает у нее. Но отец все равно слышать ничего не хочет о примирении. А ведь когда-то они работали вместе. Отец — главным экспертом области и начальником Бюро, а мать — экспертом-биологом в биологическом отделении. А потом — крак! Кому он нужен был, этот развод? Квартира была отличная — разменяли… Всю прекрасную обстановку продали…
Саша не знает, с кем у матери был первый роман. Да какая разница! Отца с тех пор будто подменили. Он и с работы уволился, потому что не мог находиться в том здании, где она оставалась работать. Вышел на пенсию. Пустился в свое огородничество. И мать из Бюро через год ушла. Саша не знает почему. Устроилась в школу. А Саша как раз тогда окончил интернатуру по судебной медицине. Он хотел быть экспертом. Чего ж им не быть, если отец — твой начальник. Не только над тобой, но и над всеми остальными. Над Хачеком, например. А кроме Бюро, работы в городе больше нет. А уезжать, с кем тогда будет отец? И куда? Саша еще в институте решил, что будет судебно-медицинским экспертом. Все говорили — у него хорошее будущее. Местный золотой мальчик. Оказывается, не все то золото, что блестит. Отец теперь проживает накопленные деньги. Мать прозябает на зарплату учителя. А он сам теперь работает у Хачека. У Саши сжалось сердце. Неужели это навсегда?
— Спасибо, батя. — Саша вытер тарелки и убрал их в шкаф. Аккуратно повесил полотенце.
— За что? — У отца опять болезненно задергалась щека. Морщины возле глаз обозначились глубже.
— За картошку и консультацию.
— Иди в свою комнату. Я сейчас хоккей буду смотреть. Ты хоккей не любишь.
— Бать!
— Ну чего?
Отец остановился на пороге кухни — старый, сутулый. И во взгляде его теперь всегда был вопрос. Он ведь не ожидал, что Саша захочет жить с ним, и теперь будто не верил, что сын не уйдет от него к матери.
— Бать, все будет хорошо. Вот увидишь.
В центре двора — четырехугольник, отгороженный невысоким деревянным бордюром. Здесь, в тени высоких акаций, режутся в карты и домино старики-пенсионеры. Сколько Лена себя помнит, они все режутся. И даже сейчас, когда весь мир изменился практически на глазах — появились компьютеры, айфоны, Интернет, — они все так же забивают «козла».
«Бездельники!» — проходя, скептически пожимала плечами мама.
«Каждому — свое», — спокойно отзывался отец. А идущая между родителями Лена думала про себя, что она-то уж никогда не будет так скучно проводить время, как эти старики.
Сзади раздался мягкий шелест шин. Лена обернулась. Тяжелый арбуз оттягивал руку. Мама подъехала! Серебристый «Ситроен» ловко славировал между припаркованных машин и пришвартовался к свободному месту. Мама открыла водительскую дверцу, высунула наружу стройную ногу и вслед за ногой появилась сама.
Рыжие волосы у матери — чуть темнее, чем у Лены, модно подстрижены и аккуратно уложены. Темно-красный костюм сидит отлично — не измят и не вытянут. Будто его владелица собралась в театр, а не работала в нем целый день в больнице.
— Мам, ты выглядишь, будто моя старшая сестра.
— Возьми пакет. — Мать достала с заднего сиденья объемистый пакет, передала Лене. Нет, все-таки под глазами у матери тени. И не от косметики. Видно, все-таки устала она за день.
— Что это?
— Это тебе. Мой сюрприз.
Лена заглянула внутрь. Что-то нежнейшее, бежевое, пушистое лежало в пакете, маскируясь под зверя.
— Мамочка!
— Примерь. Если не подойдет, поедем — поменяем. Но я думаю, подойдет. Я выбирала тщательно. Это тебе по случаю защиты.
— Мамочка! — Лена чуть не задохнулась от удовольствия. Пушистая короткая шубка была ее тайной мечтой. В Москве-то что, в Москве зимой не холодно. Можно всю зиму в куртке проходить. А в ее родном городе с ноября по март редко когда бывает меньше пятнадцати. Минус, естественно. Двадцать да двадцать пять — вот нормальная температура воздуха. Настоящая русская зима.
Они вошли в квартиру.
— Ну, надевай!
Лена не заставила себя долго ждать. Накинула шубку на летнее платье.
— Ну вот. — Мать оглядела ее со всех сторон, раскрутила около зеркала. — Будет теперь тебе в чем на работу ходить. Просто отлично!
При воспоминании о работе настроение у Лены потухло.
— Ой, мама! Такая история со мной получилась… — Лена прямо в шубе присела на диван и пересказала весь свой разговор с проректором. Только про то, что не выдержала — расплакалась у него прямо в кабинете, не упомянула, постеснялась.
— Однако… Хорошенькое дельце! — мама слушала Ленин рассказ и одновременно переодевалась. Накинула летний халатик без рукавов, подошла к Лене, села. — Ну и что же ты решила?
— А у меня, по сути, даже не было возможности что-то решать. Написала заявление, как продиктовал проректор. Завтра уже должна выйти на работу.
— Ничего себе, — нахмурилась мама. — Завтра на работу. Нет, надо по крайней мере что-то выяснить. Почему проректор так тебя встретил? — Она задумалась. — Как, ты говоришь, его фамилия?
— Быстрякин. Павел Владимирович. Ты его знаешь?
— Нет. Со мной такой точно не учился. Сколько ему лет?
— Лет пятьдесят, наверное. — Лена пожала плечами. Во время беседы ей и в голову не пришло определять возраст проректора.
— Позвоню-ка я Таньке. — Мама пересела к круглому столику с телефоном и быстро набрала номер своей институтской подруги. — Мне кажется, ее муж должен был с этим Павлом вместе учиться. Во всяком случае, я что-то такое слышала.