Экстрасенс разбушевался
Шрифт:
– Есть другие способы. У вас ведь семья? Жена ждет ребенка?
Зря он это сказал…
– Только попытайся, сволочь! – прошипел я. – Отверну голову! Будешь ходить, как кузнечик, коленками назад.
– Николай Сергеевич! – Родин повернулся к Хилькевичу. – Задержите этого гражданина! – он ткнул в меня пальцем.
– Нет оснований, – пожал тот плечами. – Михаил Иванович прав: нам не нужен бунт в Минске.
– Он угрожал расправой сотруднику КГБ!
– Перед этим вы угрожали его семье. Недостойное поведение для офицера. Я отражу это в рапорте председателю комитета.
Ай да Николай Сергеевич! Молодца. Я-то думал: будет лишь поддакивать.
– Спелись! – Родин встал. – Ничего, управу найдем. Не один вы умеете писать рапорты.
Он быстрым шагом вышел из кабинета. Перед дверью, правда, запнулся и захромал на левую ногу. Что-то прошипел под нос и скрылся. Давай, двигай, пока ходишь. Скоро на вторую захромаешь. Ты ведь куришь, подполковник? Это плохо отражается на сосудах ног. Артериосклероз, синдром перемежающейся хромоты. В дальнейшем – некроз тканей с последующим их гниением. А не надо было угрожать! За свою семью я любого порву.
– Сволочь!
Хилькевич перебрался за стол, открыл ящик и извлек из него пачку «Родопи». Стал искать в ней сигарету. Пальцы его подрагивали.
– Угощайтесь! – я протянул ему пачку «Мальборо» с уже выбитой из нее сигаретой.
Он ухватил ее за фильтр и сунул в рот. Я щелкнул зажигалкой. Он затянулся и выдохнул дым.
– Точно напишет, – сказал со вздохом. – У него папаша – один из руководителей ПГУ [3] . Сволочь редкостная. И сынок такой же.
Эк, как его торкнуло! Откровенничать стал, служебные тайны разглашает.
3
ПГУ – Первое главное управление КГБ СССР.
– Выпрут меня со службы, – заключил Сергеевич и снова затянулся.
– Пенсию выслужили? – поинтересовался я.
– Не полную, – он вздохнул. – Для нее три года не хватает.
– Ну, и плюньте! – посоветовал я. – Увольняйтесь и идите работать ко мне.
– К вам? – изумился он. – Кем?
– Начальником службы безопасности. Очень нужная работа. Этот вот наезд, – я указал на дверь, – только первая ласточка. Скоро криминал подтянется. Желающие запрячь целителя найдутся. Слишком лакомый кусок. Потому и нужен человек вроде вас: информированный, со связями, знающий, что делать в сложной ситуации.
– Неожиданно. Не знаю, что ответить, – он развел руками.
– Пять тысяч рублей. В месяц.
– Сколько?! – вытаращился он. – Да у нас председатель комитета в разы меньше получает.
– Председатель не нужен, а вот вас зову. Подумайте, посоветуйтесь с супругой, – я встал и протянул ему разовый пропуск. – Отметьте, пожалуйста. Задержался я у вас, а мне еще за женой ехать…
2
Николай Сергеевич позвонил назавтра.
– Я обдумал ваше предложение, Михаил Иванович, – сообщил сходу. – Прежде, чем ответить окончательно, хочу посмотреть на вашу работу. Наслышан много, а воочию не наблюдал.
Разумно.
– Приезжайте завтра в областную детскую клинику на Петруся Бровки, – предложил я. – Там и увидите.
Ровно в девять Хилькевич встретил меня у калитки. Я отвел его в ординаторскую, помог облачиться в белый халат и повел по палатам. В этот раз тяжелых пациентов не было – исцелил вчера, потому работалось легко. Раздача сладостей, короткая беседа с детками – и дальше. Я запускал перерождение больных клеток в здоровые, убеждался, что процесс пошел, и отправлялся к другим. Так и прошли все палаты с пациентами.
– А когда будете исцелять? – спросил Хилькевич по завершении обхода.
– Так уже все, – улыбнулся я. – Через три-четыре дня деток выпишут.
– Что – вот так просто? – изумился он. – Посетили, угостили конфетками, и они поправились?
– Не совсем так. Я воздействовал на них дистанционно. Появились у меня такие способности. Сомневаетесь – побеседуйте с заведующей отделением.
Я отвел его к Татьяне Павловне, попросив рассказать гостю, как работаем. Ее это удивило, но Хилькевич предъявил удостоверение, и заведующая смирилась. Сам же я отправился в ординаторскую, где сел пить чай. Хилькевич появился в ней спустя полчаса. Выглядел он пришибленным. Плюхнувшись на стул, уставился на меня.
– Угощайтесь! – я придвинул ему чайник и тарелку с бутербродами.
– Потом! – отмахнулся он. – Михаил Иванович, в это невозможно поверить. Но Татьяна Павловна показала мне медицинские карточки детей, ознакомила со статистикой. Расскажи кто другой, я сказал бы: невероятно! Только факты – вещь упрямая. Это потрясающе! Грандиозно!
Эк, как его пробило.
– Выпейте чайку, Николай Сергеевич! – предложил я. – Очень вкусный.
– Да, конечно! – кивнул он и налил себе в чашку кирпично-красного настоя. Отхлебнул и отставил в сторону.
– Вы сломали мой взгляд на жизнь, Михаил Иванович, – сказал со вздохом. – До сих пор был уверен, что занимаюсь важным и полезным делом. Без трех лет четверть века в КГБ, до полковника дослужился. Удостоен государственных наград. Только все, что делал прежде, не идет в сравнение с вашими заслугами. Даже вот настолько! – он показал ноготь мизинца.
– Успокойтесь, Николай Сергеевич! – поспешил я. – Нечего себя казнить. Мне Господь дал дар, вам его не досталось. Почему так вышло, неизвестно. Потому не стоит убиваться. Лучше присоединяйтесь. Вы согласны поработать вместе?
– Нужно быть дураком, чтобы отказаться, – кивнул он.
– Замечательно, – сказал я. – Только небольшое уточнение. Вы работаете на меня и никого более, включая ваше ведомство. Попытаетесь двурушничать – обижусь.
– Как на Родина? – сощурился он.
– А что с ним? – прикинулся я шлангом.
– По приезде в Москву госпитализирован. Ноги отказали.
– Вы откуда знаете?
– У меня есть знакомые в Москве.
Нет, не зря пригласил…
– Курит слишком много, – пожал я плечами. – Сами видели.