Экстрасенсорные способности. Ясно видеть, ясно слышать, ясно знать
Шрифт:
Глава 14. Почему моя мать не хотела, чтобы я стала экстрасенсом
Теперь, когда я сама стала матерью, мне понятно, почему моя мать так панически боялась, что дочь будет экстрасенсом, — только теперь я понимаю, что такое материнский инстинкт. Временами, однако, этот инстинкт может проявлять себя деспотично, в попытках контролировать ребенка и навязывать ему свои воззрения.
Целых два года с тех пор, как я выбрала направление своего нынешнего жизненного пути, я не имела никакой связи со своей семьей; все это происходило, когда
Помню, что больше всего тревожило мою мать — она считала, что я вмешиваюсь во что-то, во что вмешиваться не следует. Стараясь избегать того, что меня интересовало, но при этом не вписывалось в традиционные представленияо нормальной жизни, она поступала так же, как и многие родители, действуя якобы в интересах своего ребенка. Ее беспокоило то, что у меня нет «нормальной» работы, вроде тех, на которых работали дочери ее знакомых. Что подумают люди? По ее мнению, быть экстрасенсом означало прицеплять фургон к своей машине каждый раз, когда передвижная ярмарка снимается с места.
Так она боялась потерять свою дочь, уходящую в странный мир, по ее представлениям, полный неадекватных людей, совершающих древние ритуалы друидов. Живя в своем закрытом мире, она даже вообразить не могла, что друидические ритуалы поклонения земле могут быть весьма увлекательными и даже полезными. Должна сказать, что я никогда не участвовала в таких ритуалах, но потрудилась расспросить об этом сведущих людей. Чисто из любопытства я задаю людям множество вопросов о том, как они выбирали свой жизненный путь, всегда пытаясь понять и не выносить суждений, пока не получу полное представление о чем-либо.
Иногда мой муж возмущается: «Нельзя об этом спрашивать!» «Почему нельзя? — удивляюсь я. — Мне интересно знать, почему люди делают то, что делают». Это помогает мне понять их мотивы и причины, по которым они делают то, что не всегда одобряется в нашем обществе. Мое любопытство повышает эффективность услуг, которые я оказываю людям: мне легко понять, почему кто-то, скажем, горько оплакивает завершение отношений; я могу проникнуть в мысли другого человека и с нейтральной точки зрения объяснить причину случившегося с ним, а не предлагаю ему принять все как есть.
Возможно, на свете было бы меньше вражды и недопонимания и Земля могла бы процветать и защищать себя, если бы ритуалы друидов совершались почаще, поскольку они основаны на уважении к Матери-Природе! И возможно, тогда мы не воспринимали бы богатства нашей планеты как должное. Но это уже другая тема.
Помню, ребенком я была уверена, что моя мама волшебница, — она всегда находила правильный выход из любой ситуации. Становясь взрослыми, мы все равно склонны думать, что наши мамы всегда правы. Возможно, ваша мать говорила вам, какие вы замечательные, а может, называла вас безответственными и бестолковыми или вообще редко обращала на вас внимание. Как бы там ни было, в глубине души мы до сих пор верим в то, что говорила нам мать.
Поэтому и я какое-то время считала, что мама права, — возможно, я действительно входила в мир, в который входить не следовало, и мне нужно было выбрать как можно более традиционный путь. Но в глубине моего существа возникало что-то новое, что было сильнее меня, — я всей душой чувствовала это нечто, исходящее из самых сокровенных глубин. Конечно, я сомневалась в своих ощущениях, но никогда не пыталась «задушить» их, поскольку начинала осознавать, что это нечто было значительнее меня самой. Да, конечно, как и большинство экстрасенсов и целителей, я до сих пор иногда задумываюсь — каково было бы жить, руководствуясь тем, что могло бы осчастливить моих родителей или общество в целом. С годами я убедилась в том, что мало какие профессии удостаиваются столь пристального внимания к себе и подвергаются стольким насмешкам, как те, что связаны с экстрасенсорикой. Я не знаю, как часто бухгалтерам при встрече с кем-либо приходится доказывать свою компетентность, но экстрасенсы регулярно вынуждены слышать вопросы вроде «А вы настоящий?» или просьбы типа «А скажите, какого цвета на мне трусы».
Мои друзья в свое время придерживались примерно того же мнения, что и мои родители: «Хейди какая-то чудная — хочет работать экстрасенсом». У всех нас есть такие «друзья», и с ними мы не делимся сокровенными переживаниями в своей жизни, боясь насмешек. Эти сокровенные переживания связаны обычно с убеждениями или интересами, находящимися на грани общественного понимания и одобрения. От многих участников своих семинаров мне приходилось слышать, что они держат свое увлечение в тайне даже от своих спутников жизни: «Ах, он этого не поймет; он думает, что я сейчас на какой-то презентации».
Но есть среди наших друзей и те, кто примет и поймет нас, какой бы выбор мы ни сделали, и это наши настоящие друзья. Я сама пытаюсь быть именно таким другом, поскольку понимаю, каково находиться на грани приемлемого и порицаемого обществом. Бесчисленное множество раз две мои подруги приходили ко мне на сеансы, а также вместе посещали семинары. Почему? Одна из них призналась в чувствах к другой, и та приходила за моральной поддержкой. После того как я прошла через самый трудный период своих взаимоотношений с друзьями и родственниками, у меня остался только один близкий и преданный друг, хотя он не всегда разделял мои интересы. Он до сих пор является моим другом — а знакомы мы лет с двенадцати, — и я уверена, что он и его жена останутся добрыми друзьями моей семьи и впредь.
Люди всегда считали меня «другой» с самых ранних лет; на мой взгляд, это «отличие» заключается в увлечении выявлением истины: я всегда точно определяла, когда человек лжет. Помню, в школе, будучи еще наивной восьмилетней девочкой, я знала, что священник всегда пьян, а монахиня, которая задавала взбучку всему классу за какой-нибудь вопрос, должно быть, несчастна, и что учитель, просивший девочек садиться к нему на колени и целовать его, поступал неправильно. Однако мысленно я подвергала все это сомнению, из страха, что иначе мне попадет, а мне и без того попадало часто.
Моя правдивость перешла и во взрослую жизнь и нередко влекла за собой неприятности. Помню реакцию родственников своего мужа, когда он впервые познакомил меня со своей семьей; он всегда гордился моими способностями и постоянно рассказывал о них всем, кто готов слушать. До сего дня я помню выражение лица его матери, когда он представил меня ей и сказал, чем я занимаюсь; его отец отвел взгляд, а тетя сделала вид, что чем-то занята, и тема больше не поднималась, тем более в присутствии их друзей.