Экстремал из будущего
Шрифт:
Ситуация была привычной — Игорь в русском лагере был одним из признанных мастеров клинка — и лучшим бойцов. Точнее — по технике он был одним из лучших, а благодаря силе/скорости/выносливости… В общем, противников более-менее равных парень пока не встречал.
Ну и поскольку дворянство воспринимало его как “своего”, по каким-то соображениям живущего инкогнито, то и относились соответственно. В частности — вынудили взять на себя роль фехтмейстера [41] .
Сперва уланы косились, а потом привыкли. Ну и отношение к Игорю стало… В общем, теперь в его знатном происхождении были уверены не только уланы, но и буквально все представители
41
Фехтмейстер — аналог тренера по фехтованию в те времена. Звание было крайне почётным и требовало подтверждения, так что нужно было не просто хорошо владеть клинком, но и разбираться в оружии, этикете, обычаях, немного в геральдике и конечно же — в тренерской работе.
Придумать себя имя и биографию… Не смешно — местные дворяне знали свою родню до седьмого колена, плюс семейные предания, плюс… Да до хрена таких “плюсов”, так что чтобы выдать себя за кого-то, нужно было неплохо разбираться в местной “кухне”, а с этим дела обстояли не то чтобы совсем печально… Скажем так — лет через десять может что-то получиться.
Глава третья
Войско гуляло — каждый человек в меру сил и возможностей. Отдых закончился и пополнение прибыло, так что было ясно — впереди походы и битвы. Однако конкретики всё не было — опять австрийцы, чтоб им… Вообще, репутация у у них была не блестящей — этакие “кидалы”, пытающиеся надуть ближнего даже в ущерб себе. Но что поделать — иногда приходится вступать и не в такие союзы…
Игорь скучал — пить он не любил (хотя и умел), в кости и карты не играл. Точнее говоря — играть-то он умел, но не считал нужным. С солдатами… Бессмысленно — прежде требовалось их научить. С офицерами или просто дворянами… Тут его останавливал собственный сомнительный статус.
Ну вот как прикажете действовать, если возникнет щекотливая ситуация? Дуэлировать или сразу бить морду? Можно, но вот несмотря на то, что окружающие считали попаданца дворянином, дворянской грамоты у него не было. Так что формально он мог получить плетью или палками по спине. Как-то не тянет проверять… А ведь карты — дело такое, что даже спокойные люди становятся нервными и могут взвиться на ровном месте. Военные же в большинстве своём выдержанным характером не отличались.
Так что… оставались тренировки, прогулки по лагерю и редкие вылазки в соседний городишко к любовницам. Редкие — потому что командование перед походом начало завинчивать гайки и даже уланскому сержанту требовался достаточно весомый повод, чтобы выехать из лагеря. От скуки и перевозбуждения — возраст-то молодой, спортсмен стал раздражительным и держался с некоторым трудом. “Помогали” ему в этом и пьянствующие сослуживцы, старательно изобретавшие всё новые и новые способы досадить своему сержанту.
Вот и сейчас он стоят перед “залётчиками”, слегка покачиваясь на пятках.
— Ну и что мне с вами делать? — задал попаданец риторический вопрос. Те, как и и было положено по уставу, вид имели лихой и придурковатый, но выглядели виновато. От них ощутимо тянуло раскаянием, желанием продолжить веселье и опасением — Игорь успел заслужить славу человека с фантазией.
Физических наказаний он избегал, хотя применял, чего уж там… Всякое бывало — и иногда проще обломать палку, показательно (и очень болезненно) гоняя виновника по расположению, чем оформлять всё официально, с бумагами — формально оставляя человека целым, но ломая судьбу.
— Ну
Подойдя к расположению пехотного полка и пройдя опознавание “свой-чужой” у знакомого поручика, к этому поручику он и подошёл с предложением.
— Никита (после нескольких серьёзных дел они были на ты), тут я своим залётчикам хочу устроить показательную порку.
Поручик морщится слегка:
— Не узнаю тебя — показательную-то зачем?
— Аа! Нет, я не правильно выразился, — засмеялся сержант, — в смысле — морально их выпороть.
— Забавное выражение, — хмыкнул приятель, — говори, зачем я тебе нужен.
Игорь говорил негромко и с каждой новой фразой выражение лица егеря становилось всё более и более странным. Наконец он не выдержал и откровенно заржал. Через несколько минут можно было наблюдать необычную картину — улан, опытных уже ветеранов, гонял егерский капрал, муштруя их как пехотинцев-новобранцев:
— Сено-солома, левой-правой! Шевелись, вахлаки деревенские!
Красные от стыда уланы “шевелились”, подстёгиваемые комментариями.
— Ить они совсем из берлоги вылезли, раз с сеном-соломой гонять приходится, — раздавались нечастые, но весьма едкие комментарии. Капрал, взявший на себя функции их наставников, командовал с багровой рожей, стараясь не сорваться в смех. Попаданец же с поручиком сидели на чурбачках и наблюдали за импровизированным спектаклем.
— Поняли хоть, почему я вас ТАК наказал, — спросил их спортсмен на обратном пути. Видя полное отсутствие понимая, вздохнул и пояснил:
— Сперва вы меня ослушались, а потом ещё и попасться умудрились — как дети! Ну а раз так, то и наказание соответствующее вашему… возрасту, — ехидно закончил он. От такой проповеди лица подчинённых были красными от стыда.
— Боярин, — взмолился один из залётчиков, — ты в другой раз лучше палками.
— Э, нет. Палками — больно, но пару дней отлежишься, да друзья сочувствовать будут. А такое… такое на всю жизнь запомнится!
Несмотря на нелюбовь попаданца к пьянкам, гулянки и “симпосиумы” [42] он всё-таки посещал — скучно всё-таки. Из-за “подвешенного” состояния и двойственного положения, бывал как у Румянцева и Салтыкова, так и у своих сержантов. Везде он чувствовал себя спокойно и вольготно — как из-за воспитания, так и из-за свойственного большинству современников попаданца пренебрежения к чинопочитанию.
42
Симпосиум или симпоизиум — так в те времена часто называли нечто среднее между пьянкой и официальным приёмом.
— Гляди-ка, Пётр Семёнович, — негромко говорил Румянцев командующему Салтыкову, — эвон как держится — видно, что не впервой.
— Мда, правы были те, кто…, — начал было Салтыков и резко замолчал, наблюдая за уланским сержантом. Тот и вправду чувствовал себя свободно — подходил к разным группам офицеров и гвардейцев [43] , свободно общался на нескольких языках, уверенно отвечал на вопросы и вообще — было видно, что такой вот симпосиум для него — явление совершенно привычное. Подойдя к столу, сержант уверенно (!) выбрал ананас — диковинку, которую большинство офицеров разве что пробовали один-два раза.
43
Офицеров и гвардейцев — Гвардейцы могли быть и в чине рядовых на таком приёме.