Экстремал из будущего
Шрифт:
История с “кукушкой” закончилась весьма оригинально — известные люди стали слать ему письма с осуждениями (помещик имеет право распоряжаться собственным имуществом без оглядки на кого-либо) или с одобрением. Среди последних оказались личности достаточно оригинальные — Вольтер и Фридрих Великий…
Если Вольтер был известным вольнодумцем по нынешним временам, то вот солдафон Фридрих… Хотя, если учесть, что он уничтожил само понятие крепостничества в Пруссии (правда, заменив его военщиной буквально до абсурда) и выступал убеждённым его противником… Но всё равно странно. И кстати — переписка с Фридрихом велась исключительно на социальные, научные и культурные темы — политики и имущественных
После того, как “Атлетика” и “Рукопашный бой” разошлись достаточно широкими, по тому времени, тиражами, интерес они вызвали вполне однозначный — и не всегда желаемый. В частности — часть гвардейцев почему-то невзлюбила писателя и по странному совпадению (?) это была та часть, которая поддерживала Екатерину.
После истории с “кукушкой” стало совершенно очевидно, что несмотря на декларируемый нейтралитет, Грифич явно не принадлежит к сторонникам олигархической верхушки, требующей дальнейшего закрепощения народа “С целью отеческой заботы” [98] . Вряд ли она сама санкционировала это — скорее можно сказать, что кто-то из сторонников-вельмож подбросил деньжат гвардейцам.
98
“С целью отеческой заботы” — Кроме шуток — сторонники крепостного права аж рубахи на себе рвали, доказывая, что под их “Отеческим надзором” крестьяне будут процветать или уже процветают. Дескать, они такие убогие, что на свободе быстро вымрут.
Наиболее горластые крикуны договорились уже до того, что заслуги Рыцаря Моста сильно преувеличены — дескать, так сложились обстоятельства. Они бы справились не хуже… И что прискорбно — “родной” Семёновский полк тоже задело это поветрие.
Что интересно, скандалисты в большинстве своём либо вообще не участвовали в войне, либо участвовали, сидя в Ставке. Мелькали там “хвосты” Орловых и других достаточно серьёзных людей, но… Они-то как раз и не голосили. Подзуживали — да, но так, осторожно.
Думал спортсмен недолго — конфликт всё равно неизбежен. Гвардейцы привыкли к безнаказанности и устраивали свары даже с достаточно высокопоставленными вельможами. То есть на “самых-самых” они не слишком задирались, но до этого уровня улану было ещё далеко.
Выходило так, что решать проблему нужно было здесь и сейчас — или терпеть серию мелких пакостей. Слыхал уже про такое — оскорбления, толчки в спину, размахивание кулаками [99] … Да вариантом много! В общем, проще пойти на обострение и обозначить границы раз и навсегда.
99
Оскорбления, толчки в спину, размахивание кулаками — Преувеличения ни капли — гвардейцы были известными дебоширами, а поскольку в русских традициях была привычной не столько дуэль, сколько мордобой, то разборки в трактирах и массовые побоища были горожанам привычны. Да что говорить, если гвардейцы позволяли себе являться в караул к ЦАРСКИМ ПОКОЯМ — пьяными.
Могла ли утихомирить наглецов Государыня? Не факт… Во первых, она воспринимала такое поведение как норму, а во вторых — в гвардии служило достаточно много родовитых отпрысков, да и вельможи постоянно использовали их в своих разборках. Так что начни она разбираться — всё просто увязнет, а ситуация вряд ли изменится. В некоторых случаях не императрица командовала подданными, а подданные — императрицей. Точнее — “лучшая” часть подданных…
Любимые кабаки гвардии были известны всем — хотя бы затем, чтобы мимо не ходить… Скрип двери, пара десятков гвардейцев из разных полков с откровенно похмельными рожами. Ну да — девять утра по их меркам это — “Ещё петухи не пропели”, с загулами-то до утра… Вот и сидят в грязноватом трактире с маленькими окошками и неподъёмными лавками и столами, надеясь на чудо.
— Господа, — вежливо приподнял треуголку вошедший, показав отсутствие парика и коротко остриженные светлые волосы. Невнятное бормотание в ответ его вполне удовлетворило.
— Пива всем за мой счёт, — властно скомандовал он трактирщику, кинув червонец. Гвардейцы, в возгласами благодарности припали к сосудам с живительной влагой, на глазах обретая человеческий облик.
— Спаси тя Христос, благодетель, — искренне пожелал один из похмелённых.
— Благодарствую, — вежливо отозвался тот, — похмелились? Так вот, если кто не узнал меня — я князь Грифич.
Раздались невнятные возгласы — к скандалу ранним утречком они не были готовы, да и большая часть гвардейцев была изначально настроена достаточно мирно, не участвуя в скандале.
— Из уст гвардейцев не первую неделю можно услышать много нового обо мне — и очень мало лестного. Мне это несколько надоело и предлагаю самым говорливым пари: двенадцать бойцов против меня, одновременно. Меня не интересует — будут ли это воины из одной роты или этакие “Олимпийцы”, собранные со всей гвардии. С моей стороны — тысяча двести рублей на кон, со стороны злопыхателей — место в гвардии. Коль проиграют — пусть уходят.
Сказав это, князь ещё раз приподнял треуголку, вежливо попрощался с присутствующими и вышел, а ошарашенные гвардейцы сидели и обсуждали неслыханное пари. Благо, обсуждать можно было с пивом — всё-таки князь поступил как несомненно благородный человек, оставил кабатчику червонец…
Дальше… Дальше была делегация “Благородных идальго”, назначающих время и место поединка. Время было — через две недели, ну а место — на Адмиралтейском лугу.
Ранее спортсмен сталкивался пусть и с серьёзными бойцами, но скажем так — второго дивизиона. Пусть он бил их буквально “пачками”, но… Не то, не то… Переживал ли он? Разумеется — случайности на то и случайности, да и бойцов “первого дивизиона” класс всё-таки повыше.
Видел уже, как дерётся тот же Шванич и другие именитые кулачники — чувствуется школа, пусть и не самая развитая. Больше всего похоже на примитивный вариант боевого самбо. Однако есть у местных одна “милая” привычка — они бравируют умением держать удар. Да и сам удар не то чтобы сильно наработан — нет у них пока боксёрских груш и прочих снарядов. Так что всё будет нормально.
С такими мыслями экстремал и выехал на Адмиралтейский луг. Народу собралось…
— Господа, не дадите ли вы мне проехать? — Вежливо обратился он к заступившей дорогу толпе.
— Иш чего! — Огрызнулись оттуда, — А нам как глядеть? Там вот-вот начнут.
— Собственно говоря, без меня и не начнут, — засмеялся улан.
Пропустили — да так, что он почувствовал себя Тайсоном. На лугу спрыгнул с кобылы и один из гвардейцев сразу же взял поводья, но подъехавший Тимоня ревниво их отобрал. Скинув перемётную суму с деньгами и вытащив из неё двенадцать кошельков, улан кинул их на землю, насмешливо глядя на соперников.
Подобрались там громилы. Сам не мелкий — чуть больше ста восьмидесяти сантиметров, да вес под девяносто, но эти… Что ж, большие шкафы. Скинув камзол и рубаху… Пусть такое здесь было не принято, но увидел в толпе стоящих особняком бойкого вида женщин — и не смог удержаться, сделал рекламу себе, любимому.