Экстренный случай

Хадсон Джеффри

— Итак, Карен Рендал, — Фриц глубоко вздохнул. — Вы не знали эту девочку, Джон, — сказал он. — Милой ее назвать было нельзя. Отнюдь. Злая, лживая, неприятная девчонка с тяжелой формой невроза. На грани психоза, если хотите знать мое мнение. Ее волновали только сексуальные вопросы — и причина лежит в тяжелом детстве под гнетом родителей. Отец ее — человек нелегкий. Женитьба на этой женщине — прекрасное тому доказательство.

— Расскажите мне о Карен, — повторил я.

Фриц вздохнул.

— Эта девушка, эта

самая Карен Рендал, унаследовала неврозы своих родителей. Проповедовала сексуальную свободу, не считалась ни с чьим мнением, водилась с неподходящими людьми. Заводила романы со спортсменами. Неграми. Такого сорта людьми. Это я слышал от своих пациенток. Очень многие из них видели в Карен угрозу для себя, некий вызов. Как-то мне было предложено понаблюдать за ней. но я отказался.

— А кто просил вас заняться ею?

— Разумеется, Питер. В их семье это единственный разумный человек.

— Фриц, сколько абортов сделала Карен до того последнего на прошлой неделе? И кто их делал?

— Два, а кто — понятия не имею.

— Делал их, должно быть, хороший врач. Баблз сказала, что Карен отсутствовала всего полдня. По-видимому, операция была сделана очень искусно. Может, это был Питер Рендал?

— Зачем спрашивать, если сами знаете? — буркнул Фриц.

— Мне нужно подтверждение.

— Вам нужна крепкая петля на шею, вот что вам нужно. Да, это был Питер.

— А Дж. Д. знал об этом?

— Боже избави!

— А миссис Рендал знала?

— Гм. Тут я не ручаюсь.

— А о том, что Питер вообще делает аборты, Дж. Д. знает?

— Ни для кого это не секрет.

— Какая существует связь между миссис Рендал и Артом Ли?

— Вы обнаруживаете сегодня большую проницательность, — заметил Фриц. Я продолжал вопросительно смотреть на него. Фриц дважды пыхнул сигарой, и лицо его скрылось в облаке дыма, он отвернулся в сторону.

— Ах так! — сказал я. — Когда же это было?

— В прошлом году. Если мне не изменяет память, где-то около рождества.

— Дж. Д. об этом знал?

— Если вы помните, Дж. Д. в ноябре и декабре прошлого года по командировке госдепартамента находился в Индии.

— Тогда от кого же она забеременела?

— Ну, по этому поводу существуют разные предположения.

У меня снова возникло чувство, что он виляет.

— Я часто думал, — сказал Фриц, — что теперешняя миссис Рендал прекрасно могла бы быть матерью Карен, обе они по натуре своей распутные бабы.

Я закурил сигарету.

— Почему Дж. Д. женился на ней?

— Одному Богу известно… — Фриц беспомощно пожал плечами.

— Да, но давайте вернемся к Карен.

— Карен была подвержена стрессам и нервным перегрузкам, — сказал он — Поэтому у нее выработались определенные реакции — иные оборонительные, иные наступательные по отношению к образу жизни и известным ей поступкам старших. Они вызывали

у нее ответную реакцию. Не могли не вызывать. В известном смысле это помогало ей обрести душевное равновесие. Не забудьте, что она была очень привязана к своей матери, первой жене Рендала. Та умерла года два назад от рака, и это было для Карен большим ударом. К отцу она более чем равнодушна. Для шестнадцатилетней девочки была страшным горем потеря близкого человека, которому она все поверяла. У нее не осталось ни близких, ни друзей, не к кому было обратиться- за помощью. По крайней мере она так считала.

— А что же Баблз и Энджела Хардинг?

Фриц спокойно посмотрел на меня:

— Вы считаете, что утопающий может спасти утопающего?

6

Когда я вошел в бар, там находился всего один посетитель, крупный, хорошо одетый негр. Он сидел, сгорбившись, в дальнем углу, перед ним стояла рюмка мартини. Я сел на табурет у стойки и заказал себе виски. Томпсон — бывший борец, а теперь владелец бара — сам обслуживал клиентов; рукава его рубашки были высоко закатаны, обнажая мускулистые волосатые руки.

— Вы знаете человека по имени Джордж Уилсон? — спросил я.

— Конечно, — с хмурой усмешкой сказал Томпсон.

— Скажите мне, когда он войдет, хорошо?

Томпсон кивнул на человека в дальнем углу. Негр поднял голову и улыбнулся мне. Во взгляде его сквозила насмешка, и в то же время он был явно смущен. Я подошел и пожал ему руку. Уилсон был совсем молод, под тридцать, не больше. От правого уха к шее у него шел бледный шрам, исчезавший за воротником рубашки. Взгляд был твердый и спокойный; он поправил свой красный в полоску галстук и сказал:

— Может, сядем в отдельную кабинку?

— Давайте!

По пути в кабинку Уилсон обернулся и сказал:

— Пожалуйста, Томпсон, принесите нам туда мартини и виски.

— Вы работаете в фирме Брэдфорда, да? — спросил я.

— Да. Они взяли меня на службу уже больше года назад.

Я кивнул.

— Все как полагается, — сказал Уилсон. — Мне предоставили хороший отдельный кабинет, стол секретарши стоит у моей двери, чтобы клиенты, преходя и уходя, видели меня. Ну, вы сами знаете.

Я прекрасно понимал, что он имеет в виду, и все же испытывал легкое раздражение. У меня были друзья среди молодых адвокатов, и ни один из них не получил отдельного кабинета, даже проработав в фирме несколько лет. Рассуждая объективно, этому молодому человеку повезло, но говорить ему об этом не стоило, потому что мы оба с ним знали, почему именно ему повезло, — он явился своего рода капризом судьбы, неким продуктом, на который вдруг появился спрос! Образованный негр. Перед ним открылись новые горизонты, будущее сулило многое. И все-таки он был всего лишь модной игрушкой.