Шрифт:
Глава первая
Страшные выходные Альки Нефёдовой
Одноклассники могут быть жестокими – это Аля поняла давно. Её начали высмеивать месяцев шесть назад, она превратилась в объект постоянных приколов и издевательств. Трудно и обидно чувствовать себя огородным пугалом, терпеть жестокость сверстников, сносить их насмешливые, а иногда и злые взгляды, постоянно находясь на грани.
Алевтина шла в школу, как на каторгу, ещё не
Аля училась в десятом классе и считала дни, когда ненавистная школьная пора останется позади, со всеми своими уроками, звонками, переменами, одноклассниками и учителями. Есть мнение, что школьные годы самые счастливые годы в жизни человека; Аля Нефёдова знала совершенно точно – о своих школьных годах она никогда не будет вспоминать с теплотой и нежностью, она вообще не будет о них вспоминать. Аля ненавидела школу!
…Шёл урок биологии, Алевтина стояла возле парты, глаза опустила в пол, правой рукой крепко держалась за спинку стула. Взгляды одноклассников были обращены в её сторону, в классе стоял смех, кто-то даже хохотал. Биологичка Варвара Витальевна сидела за своим столом, не собираясь призывать класс к тишине. Она как и все насмешливо смотрела на Алевтину и ждала, когда та сломается, сорвётся с катушек и разрыдается. Но Алька терпела. Нет, такого удовольствия она им не доставит. И пусть хоть конец света нагрянет, Алька будет держаться до конца.
Смех нарастал, кто-то бросил в Альку скомканный тетрадный лист, попал в затылок.
– Комаров! Давно не убирался в классе, – подала голос биологичка. – Подними листок. Тишина! Закончили сеанс смехотерапии.
Ах, значит, это была смехотерапия? Получается, Алевтина выступала в качестве наглядного пособия, её подняли с места, все начали ржать, и это называлось сеансом смехотерапии. Как же она их ненавидела в этот момент, всех без исключения: недалёких одноклассников, стареющую учительницу, а заодно и себя, за слабоволие и неумение в нужный момент дать отпор.
Злость и ненависть начали подтачивать Алевтину изнутри, она подняла глаза на Варвару Витальевну и что-то тихо прошептала. Что именно никто не услышал.
– Продолжаем урок, – биологичка встала из-за стола, прошлась по классу, остановившись в метре от Алевтины.
– Нефёдова, уже в который раз ты срываешь мне урок. Что с тобой делать?
– На костре сжечь, как ведьму! – выкрикнул Витька.
– Комаров! Рот закрой. Алевтина, что ты молчишь?!
– А что говорить? – прошептала Алька. – Ставьте два, если другого выхода нет.
– Это будет третья двойка, через пару недель заканчивается учёба, ты вообще думаешь об оценках? Завтра контрольная, и ты опять напишешь её на три с минусом, а в конце года ко мне твоя мать прибежит. С цветами и конфетами.
– Варвара Витальевна, зачем вы так? – Аля сглотнула, ощутив, как по телу разливается нервная дрожь.
– Как, так? Я правду говорю, ты ж у нас учишься на подарках. Или думаешь, не знаю, как твоя мама ходит в конце четвертей по классам с пакетами в руках? А тебе потом четвёрки ставят, вместо заслуженных двоек.
– Несправедливость, – не мог угомониться Витька Комаров. – Варвара Витальевна, а давайте учиним над Алевтиной товарищеский суд.
– Помолчи, Виктор!
– Да, Витёк, ты лучше заткнись, а то я сам тебе рот заткну, – не выдержал Димон.
– Замолчите оба! – биологичка вернулась к столу. – Садись, Нефёдова. Доклад ты не подготовила. Ставлю два. Готовься к следующему уроку. Ты хоть тему свою помнишь?
Алевтина закусила губу, начала боязливо озираться по сторонам.
– Не помнит она ничего, – засмеялась Светка. – Маразм Альку одолел.
– Нефёдова, я жду, – торопила биологичка.
Аля открыла тетрадь, стала судорожно перелистывать страницы, к глазам подступили слезы. Где же записана тема доклада? Она точно помнит, что записала её. Но где?!
– Всё с тобой ясно, – вздохнула Варвара Витальевна. – Нефёдова, записывай…
Обидное «склеротичка» раздалось сзади. Кто именно крикнул, Аля не поняла, не стала оборачиваться, но это явилось последней каплей. Бросив в пакет тетрадь, ручку и учебник, Алевтина схватила сумочку и выбежала из класса.
– Нефёдова, вернись! Ты меня слышишь?!
Забежав за школу, Алька немного успокоилась. Она начала дышать равномерно, как её учила Маргарита Анатольевна: глубокий вдох, и медленный выдох. Вдох-выдох.
Лёгкий ветерок трепал волосы, Алька бесцельно брела по стадиону, изредка убирая с лица непослушные светлые пряди.
Как так могло получиться, что она забыла подготовить доклад? Почему Алька вбила себе в голову, что её доклад должен был состояться только через урок? Ведь она пребывала в твёрдой уверенности, что сегодня доклад будет читать Глеб Озеров. Память… Опять её подвела память. Алевтину сковал знакомый липкий ужас, стало страшно за себя, за своё будущее, которое вырисовывалось серым и унылым.
– Прогуливаешь? – услышала Алька шутливый голос Люськи.
– Привет, Люсь. А сама, почему не на уроке?
– У нас алгеброид заболел, грипп его свалил, – усмехнулась Люська, откусив от плитки шоколада большой кусок. – А ты чего здесь?
– Да ну, уйти с урока пришлось.
– Аль, ты плакала?
– Достали меня. Подумаешь, забыла доклад сделать, зачем ржать-то? И Варвара с ними заодно, она меня ненавидит.
– Димка не мог над тобой ржать, и Глеб тоже.
– Я не говорю про них. А твой Димка даже защищать от нападок Комара пытался.
– Он у меня такой, – согласилась Люська. – Шоколадку хочешь?
– Нет. Если честно… – Аля помолчала, – Люсь, я вам завидую. Завидую вашей четвёрке. Ты с Димкой, Глеб с Алиской, у вас классная компания, а у меня никого нет.
– Да ладно, Аль, чего ты грузишься. Пошли их всех, пусть ржут, если мозгов нет.
Алька всхлипнула, а Люська вдруг оживилась.
– Слушай, а давай с нами в субботу на пикник. Мы за город рвануть собираемся, посидим, шашлык будет, соглашайся.
– В субботу? Это уже послезавтра? Не знаю, Люсь.