Экзамен на зрелость
Шрифт:
Да, выхода, кроме как держаться, перемалывая силы турок под стенами крепостей, не было. На случай падения Бендер и Аккермана, имелись еще три опорных пункта — Очаков, Кибурн и Перекоп. Они прикрывали Крым и имели гарнизоны общей численностью до двадцати тысяч. Сам полуостров должен был защищать Миних, у которого для этого имелась еще тридцати тысячная армия.
Петр собирался во что бы то ни стало удержать Крым. Этот полуостров являлся выходом к южным морям. А еще, обладание им являлось давним стремлением русских царей. Но при всем стремлении удержать Крым, ни о каких наступательных операциях в Причерноморье речи не шло. Перейдя здесь к глухой обороне, император намеревался предпринять наступление в другом месте.
Недаром же, на основе двух грузинских и армянских полков, собранных с невероятным трудом, сейчас были развернуты уже две бригады, по три полка в каждой. Сейчас уже не было острой необходимости в сохранении военной тайны, к тому же в прошедших боях, полки получили бесценный опыт. И именно их участие в боях, способствовало столь бурному росту бригад. И эти солдаты горели желанием отправиться на другой берег моря, чтобы освободить свою Родину.
Данные бригады общим числом в десять тысяч, входили в тридцатитысячную армию Ласси, готовящуюся к десанту на грузинском побережье. Конечно, силы не так чтобы и велики, для того чтобы отбить столь обширные территории, даже с учетом того, что большинство земель Армении и Грузии, находятся под властью персов.
Но с одной стороны, основные усилия турок будут сосредоточены в Причерноморье. С другой, наверняка в закавказских царствах, народ поддержит русскую армию и особых проблем, как с продовольствием, так и с пополнением личным составом, не будет. Даром что ли, создавались эти полки. Так что, армия Ласси могла даже разрастись.
Вместе с тем, ситуация на севере, оставалась весьма сложной. Из-за этого в Санкт-Петербургской губернии приходилось держать весьма серьезные силы. Пятидесяти тысячная армия, пребывала в готовности, на случай начала боевых действий со стороны Швеции.
Усиленно готовился Балтийский флот. Правда всех удивляло то обстоятельство, что император не отдал приказ о перевооружении торговых судов. По идее, на время войны, они должны были пополниться вооружением и личным составом, после чего встать в строй в качестве фрегатов. Вместо этого, суда продолжали свои рейсы, согласно торговых операций. Кстати, в ту же Швецию, словно ничего и не происходило.
Разумеется о делах флотов, Трубецкой не докладывал. Тут ведь какое дело. Генерал не имел никакого отношения к делам флотским, а потому не мог в них и лезть. Разве только высказать свое мнение со стороны. Просто Петр и сам знал, как обстоят дела на флоте, тем более, что там все происходило согласно его распоряжений.
После Трубецкого, последовал доклад от Ягужинского, по поводу происходящего в сенате. Надо заметить там все было не столь гладко. Многие сенаторы, склонялись к мысли, что государь уж больно круто заворачивает. Открыто противиться его воле, никто не стал, но все же высказать свое мнение посчитали нужным. Благо если оставаться в рамках, то и последствий можно было не опасаться.
Петру нужно было законодательное собрание и правительствующий сенат. От сборища болванчиков, готовых поддержать любое начинание императора, был бы только вред. Однако, это вовсе не значило, что мнение сената могло возобладать над его волей. Он мог отдать решение вопроса в их руки. Мог прислушаться к аргументированным доводам против. Даже последовать этим самым доводам. Но он всегда имел достаточно власти, чтобы наложить вето или единолично претворить в жизнь нужный закон.
Именно так обстояло дело практически относительно всех законов, касающихся крестьянства. Если государь и получал поддержку со стороны сенаторов, то они неизменно были в меньшинстве. Три года назад, когда принималось решение относительно заселения Запорожья, в сенате поднялась настоящая буря. Но Петр все же выдержал напор несогласия, и вышло так, как того хотел он.
Из доклада Ягужинского следовало, что крестьянский вопрос, теперь уже по всему Причерноморью, опять стал камнем преткновения. Практически все сенаторы, встали на дыбы. И опять, разделяющие взгляды государя оказались в меньшинстве.
— Я вот думаю, Павел Иванович, может мне гнать из сената всех помещичьих дворян, а оставить только служилых? — Вперив в Ягужинского строгий взгляд, сквозь зубы процедил Петр. — Ведь это вы, воду мутите. И ты в том числе, Павел Иванович, не надо мне тут честные глазки строить. Хотя тот закон вас почитай и не касается, знаете, что он может и вам аукнуться.
— Государь, да он скорее уж аукнется России, а не нам, — не стал отрицать своего неодобрения закона, Ягужинский. — Сам посуди. Ты хочешь чтобы среди казенных крестьян был брошен жребий, по которому десять тысяч семей будут переселены на новые земли. Но не просто так, а с выдачей каждой семье займа в виде лошади, коровы, инвентаря, продовольствия на год, семян и десяти рублей серебром. Мало того, эти семьи освобождаются от всяческих налогов сроком на пятьдесят лет. Они получают в собственность землю, по пять десятин на каждую ревизскую душу, коей могут распоряжаться по своему усмотрению. Отсрочку по выплате займа на пять лет, но и после этого срока выплачивать только малыми частями и без роста.
— И что в том плохого? — Все так же хмуро поглядывая на Ягужинского, поинтересовался Петр.
— Так ведь с учетом дороги переселение только одной семьи обойдется казне в пятьдесят рублей. Полмиллиона рублей, государь. И это тогда когда мы ведем войну с турками, и вот-вот может начаться война со шведом. Но кроме этого, среди крестьян могут начаться волнения. Сам посуди, как люди будут смотреть на тех, кто избавился от крепости. А может случиться и обратное, люди посчитают, что их обрекают на рабство в туретчине.
— А еще, помещичьи крестьяне поймут, что у казенных крестьян есть свет в окошке. А вот у них грешных, ничего такого и нет, — припечатал Петр.
— Государь, помещики, есть соль земли, — убежденно произнес Ягужинский. — Нельзя крестьянам давать много воли. Над ними должен быть постоянный догляд. Нешто думаешь, если раздашь крестьянам землю, то они все станут пахать да сеять на радость тебе? Поверь, найдется немало тех кто попросту сбежит, почувствовав волю. Просто бросят землю и уйдут за лучшей долей, коли уж у них будут открытые паспорта, как ты того хочешь.
— Ну, напраслину-то не возводи, — остановил Петр Ягужинского, подкрепив свои слова жестом. — Ни о каких открытых паспортах, пока не будет выплачен весь заем, речи нет. Так что, ничего страшного не случится. Пусть даже найдется какое-то число семей, которые смогут выплатить казне долг и получить отметку в паспорт. В том особой беды нет. Во-первых, их будет мало. Во-вторых, не захотят землю обихаживать, отправятся на иные промыслы. На те же фабрики и заводы устроятся, благо в ремесленных училищах при них, обучение бесплатное.