Эльдорадо для Кошки-2
Шрифт:
— А я значит, не человек? Или меня расспрашивать неинтересно?
— Ты другой человек. Не такой. Ингерн, Даллап, Энгус… Ты говоришь с Фир Болг. И со мной. Другая.
— М-да, экая символическая грань. Впрочем, тебе виднее. Насчет постели, мы тоже отличаемся?
— Смешно. Ты спала с Энгусом. Как?
— Никак. Пардон, это и спаньем назвать было нельзя.
— Нельзя. Мышонок.
Катрин вздохнула:
— Пойдем, моя красноречивая. Наработает парень опыт, уж я не сомневаюсь.
После ужина Катрин вышла из ворот, обозреть владения.
Отдуваясь, вывалились Энгус с Даллапом. Плюхнулись на бревна и в один голос начали жаловаться, что угля нет и потому поддерживать нужную температуру в горне вообще невозможно. Смысл сетований Катрин не очень понимала, потому как на роль углежога претендовать совершенно не собиралась. Как ни крути, в замке всего пять пар рук.
— …Качаешь, качаешь, а железо чуть розовое. Не ковка, а ловля блох какая-то, — канючил Даллап. Внезапно он замолчал.
Катрин оглянулась.
В воротах стоял Моде Лу. Пес подозрительно уставился на ветерана и видимо решал сложную лингвистическую проблему — можно ли считать «ловлю блох» ругательством? В сумерках псина выглядела настоящим медведем.
Даллап несколько изменился в лице. Катрин тоже обеспокоилась.
Пес еще раз предостерегающе взглянул на ветерана и не спеша потрусил вниз по тропинке. Его прогулки перед сном стали такой же традицией, как и посиделки у ворот.
Даллап очень осторожно сплюнул в ров и полушепотом сказал:
— Надеюсь, если пожалуют незваные гости, песик будет на нашей стороне?
— Не думаю, что в этой стране найдутся люди, более следящие за своей речью, чем мы. Любой пришелец обязательно ляпнет что-нибудь непристойное и будет в клочки изорван, — ухмыльнулся Энгус.
— Песик действительно производит жуткое впечатление, но разумнее нам надеяться на самих себя, — с грустью сказала Катрин. Про собачий преклонный возраст и стоматологические проблемы распространяться не хотелось.
Ингерн уже домывала посуду. Странно, что некоторые вовсе не прочь заниматься столь увлекательным делом в одиночестве. Вот она, истинная хозяйственность. Кто бы возражал. Должны в доме нормальные женщины иметься или не должны? Ну, тут жутко нормальная Ингерн стала немедленно жаловаться на отсутствие хороших бочек, из-за чего воды на кухне все время не хватает. Пришлось дать обещание подумать и над этой проблемой.
Взяв тарелку с порезанным на мелкие ломтики яблоком, Катрин поспешно покинула кухню с упорно бубнящей на ней служанкой. Ужас какой-то, всем чего-то нужно: удобства, имущество, инструменты…
На ступеньках было чисто, все вымели, выбросили, можно не опасаться ногу сломать, хоть и темнотища. Осветить все переходы замка пока было задачей малореальной. Впрочем, не такой уж и необходимой. Коридоры и лестницы, слава богам, здесь недлинные. Главное — тарелку
Катрин негромко постучала. В ответ раздался неясный звук, но к такой реакции старожила девушка успела привыкнуть. Открыла дверь:
— Добрый вечер.
— Значит — вечер? И действительно добрый? — проскрипел старик, не торопясь откладывать книгу, которую только что читал. Свеча горела на другом столе, и что можно было разглядеть в темноте, для Катрин всегда оставалось загадкой. Впрочем, похоже, Фир Болг читал тот же самый том, что и неделю назад.
Старик со своим четвероногим партнером занимали комнату на северной, самой неуютной стороне «Двух лап». Покои вокруг пустовали, супругам и одинокому Энгусу хватало более светлого второго этажа. Старожилов никто не беспокоил. Ингерн, и без строгих указаний, едва ли была пока способна дотянуться своими деятельными ручонками до этих темных и глухих покоев. Иногда Катрин казалось что «Две лапы» и должны оставаться такими: тихими и безжизнено-пыльными. Заброшенный и по-своему уютный музей с привидениями.
«Привидение» оторвалось от книги и посмотрело на девушку. Катрин сидела в кресле, которое путем осторожных многодневных манипуляций удалось более-менее очистить от пыли. Кто сиживал на этом сиденье в прежние времена, осталось неизвестным, но делали мебель под человека весьма крупного и солидного — рослая Катрин чувствовала себя как на диване. В общем-то, удобно, но особо не поерзаешь — прорвавший обивку конский волос колол даже сквозь брюки.
— Как прошел день? — поинтересовался Фир Болг.
Катрин не знала, спрашивает ли старик с насмешкой, или его действительно интересуют ничтожные человеческие свершения. Вообще-то, долговязый затворник изредка давал по-настоящему дельные советы. Ох, не всю он жизнь сидел над книгами…
Они неспешно говорили о том, о сём. Начали с завала, преграждающего доступ в винный погреб. Даллап с Энгусом рвались навести там порядок, но Ингерн считала, что пока есть задачи и поважнее. Возможно, девица опасалась, что там таится кто-то, кроме рассохшихся бочек и превратившегося в черную гущу пива? Не было там никого. И клуракан, и бубах покинули замок. Поистине, тридцать лет назад Фир Болг творил жуткие вещи, напугавшие даже мирных нейтральных дарков.
Но это было давно, а теперь старик неспешно повествовал о том, как в старину выживали «Две лапы» долгими суровыми зимами. Когда слой снега в человеческий рост превращал долину в непроходимую снежную пустыню, спасали лишь обильные запасы. Корм для скота, дрова, запасы зерна и овощей — всему находилось место в амбарах и складах замка. Сейчас там даже мышей не найти. Да, зима может стать очень долгой. Волки, росомахи величиной с медведя, таинственные снежаки — стрелы их отпугнут. Но в долину могут прийти вег-дичи. Зимой голод сбивает тварей в крупные стаи. Стены без настоящих стрелков не станут препятствием для умных хищников. Вот тогда зима для людей может здорово укоротиться…