Электрик
Шрифт:
— Приехали, — сказал водитель.
— Значит, вот это будет Тор, а это Фрея…
Директор фабрики, собственноручно явившийся на встречу, произвел на обеих неописуемое впечатление. Не то чтобы он был особенно красив или молод — лет под сорок, а внешность легко вписывалась в среднестатистические параметры, — но Егор Денисович блистал от кончиков начищенных ботинок до густейших волос на макушке. Блестели озорные глаза, блестел значок на лацкане пиджака. Этот человек не вписывался в представление
Отодвинув «на потом» деловые вопросы, Егор Денисович начал с проблем художественных.
Он, оказывается, внимательно изучил эскизы Нины, полученные по электронной почте (а Нина-то думала, что отсылает их только для проформы!). Идея коллекционных шахмат из натурального дерева показалась ему чрезвычайно интересной.
— У нас, знаете, основная часть потока — простые и стандартные вещи, мы на них получаем основную прибыль, но душа-то хочет чего-то эдакого! Вот почему мы с таким удовольствием рассмотрели предложение вашей фирмы.
— Вот пакет документов, — Лена извлекла пачку бумаг из портфеля, но Егор Денисович остановил ее движением брови:
— Да-да, это мы сделаем, но чуть позже… Верочка, где там наш кофе?
Он употребил слово «кофе» в мужском роде, чем совершенно купил сердце Нины.
— Мой безоговорочный фаворит — вот этот скандинавский набор, — продолжал директор, глядя ей прямо в глаза, чуть улыбаясь, так что не было сомнения: беседовать с Ниной — радость. — Асы против турсов, белые против черных… Скажем прямо, шахматы не массовый вид спорта, как сувенир тоже довольно избито, но вот эти ваши эскизы, Нина Вадимовна… Мы должны это делать. Думаю, со скандинавского набора начнем, — он потряс листом, на котором изображен шахматный король Один. — Вы не просто художник, вы знакомы с технологией деревообработки, это ведь не пластиковая штамповка!
— Нам надо бы решить по раскладам, по правам и по деньгам, — нетерпеливо напомнила Лена.
— Д-да, — Егор Денисович обратил свой взгляд теперь на нее, и улыбка на его губах моментально убила едва народившееся Ленино раздражение. — Думаю, мы полностью согласуем за два-три дня.
Нина мысленно застонала. Они собирались уехать из Загоровска самое позднее завтра утром.
— Два-три дня?!
Лена уронила многозначительную паузу. Секретарша Верочка поставила перед ней чашку кофе с примостившейся на блюдце квадратной шоколадкой; Егор Денисович заулыбался шире.
— Ну, — сказала Лена, — мы рассчитывали… У нас большая загрузка, думаю, наше руководство…
— Мы подготовим очень интересный для вашего руководства договор, — мягко сказал Егор Денисович. — Думаю, оно будет довольно вашей работой.
Лена, судя по лицу, горестно вспомнила о шефе, который с ней спит, но ни в грош не ставит. А Нина, как ни странно, обрадовалась: перспектива творческих бесед с директором почему-то улучшила ей настроение.
— Обратные билеты мы вам закажем, — заверил Егор Денисович. — Наш курьер привезет прямо в гостиницу.
— Хорошо, — согласилась Лена. Нина ограничилась кивком. Егор Денисович улыбнулся ей — без всякого сомнения, это была адресная, очень личная улыбка.
— Вы устали с дороги, правда? Вечером мы могли бы встретиться, у нас на территории есть отличное кафе. И обсудили бы за чашечкой чая художественную сторону проекта… Хорошая идея, как вам кажется?
Полотенца в номере заменили, палас заново пропылесосили и даже окна, кажется, наспех протерли снаружи.
— Я на диване, — сказала Лена. — Люблю спать на диване, если одна. Ты, если хочешь, забирай себе эту дурацкую двуспальную…
И замолчала, остановившись перед входной дверью. Нина, вытянув шею, заглянула Лене через плечо: когда они входили десять минут назад, никаких бумаг тут не было. А теперь в щели под дверью торчал оранжевый прямоугольный листок.
— Спам какой-то, — пробормотала Нина.
Она вытащила бумажку из-под двери; листок был плотный, без картинок, с текстом на одной стороне: «Антонова Елена Викторовна. Городское управление электрических сетей сообщает о задолженности. Вы должны выплатить в счет задолженности за электроэнергию три тысячи сорок рублей пятьдесят копеек. Оплата должна быть произведена в течение двадцати четырех часов».
— Бред, — растерянно пробормотала Нина.
— Вот козлы бородатые, — сказала Лена, снова раздражаясь. — Ну, я им устрою задолженность, я им…
— Погоди, — быстро сказала Нина. — Я сама.
И, снова обувшись, она спустилась к администраторше. Все еще бледная, но с обновленной косметикой, девушка выглядела как ни в чем не бывало и улыбалась, хоть и натянуто.
— Скажите, пожалуйста, — обратилась к ней Нина, — вот этот листок нам подсунули под дверь: кто подсунул, зачем и что это означает? И объясните, пожалуйста, как здесь очутились фамилия-имя-отчество Елены Викторовны?
Девушка, едва взглянув на оранжевый прямоугольник, вдруг побледнела, даже позеленела и покачнулась за стойкой, будто готовясь упасть в обморок. Нина за нее испугалась.
— Простите, — пролепетала администратор. — Это… у нас в городе…
— Что у вас в городе? — Нина говорила тихо, но очень твердо. — Вы же понимаете, что насчет задолженности — полная чушь, мы утром приехали и ничего не могли задолжать «городскому управлению электрических сетей»… Существует вообще в природе такое управление?
— Н-не знаю, — промямлила девушка. — Это… я не знаю, как объяснить. Никто не ходил по коридору. Никто из персонала не мог такое подсунуть.
— А данные? Не из вашей ли учетной карточки?
— Не знаю, — девушка овладела собой. — Ничего не могу сказать. Обращайтесь к старшему администратору, он будет после четырех.
— Странные шутки, — Нина пожала плечами. — И странная месть. Моя спутница — человек нервный, но рваные полотенца в номере — тоже ведь непорядок, правда?
— Это не месть, — сквозь зубы сказала девушка. — Я здесь вообще ни при чем. Но если… если хотите… — она перевела дыхание. — Ей надо эти деньги, вот сумму, что указана, отдать кому-нибудь. Или купить на эти деньги лекарств и отнести в больницу. Или просто милостыню… раздать.