Елена Троянская
Шрифт:
Неужели я произнесла эти невероятные слова? Но ведь все потеряно, Париса больше нет. Пусть хотя бы Троя останется. Если, пожертвовав собой, я спасу троянцев, то чего мне еще желать?
— Слишком поздно, — ответил Менелай. — Они хотят утолить жажду мести во что бы то ни стало.
Вот почему платье было залито кровью: это кровь, которой предстоит пролиться.
— Это твой подарок.
Я указала на брошь.
— Гляди на эту кровь и помни, что в каждой капле повинна ты.
— В крови повинны греки. Они начали кровопролитие, — ответила я.
—
Он вывел меня из храма и повел обратно во дворец.
Вернувшись во дворец, он осознал, что оказался на территории Париса, и его охватило отвращение. Он выволок меня из комнаты, больно заломив мне руку. Так я покинула спальню, которую делила с Парисом, чтобы больше никогда ее не увидеть.
— Пора заняться делом. Предстоит много работы, — пробормотал он.
— Вы устроите бойню? — холодея, спросила я: туника совсем промокла.
— Бойню, какой не видел свет: ведь Троя больше всех других городов.
Мы спускались по лестнице в темноте. Менелай спотыкался, незнакомый с дворцом. Но он шел впереди, не выпуская моей руки.
В нижних залах было тихо, люди спали в пьяном беспамятстве, гирлянды цветов обвивали их шеи. Менелай тащил меня мимо спящих, осторожно обходя их.
— Проснитесь! — закричала я, стала толкать их ногой. — Проснитесь! В Трое враги!
— Ах ты! — Менелай рванул меня, поставил перед собой и ударил по лицу. Из носа теплой струйкой потекла кровь. — Замолчи! Еще один звук — и… — Он сжал руку в кулак и замахнулся.
Спящие зашевелились.
— Поднимите тревогу! Греки в городе! — успела я крикнуть, прежде чем он опустил кулак, ударом свалив меня на пол.
Это дало мне свободу. Окруженная множеством рук и ног, я затерялась среди них и стала отползать вглубь, а Менелай растерянно озирался в полумраке, потеряв меня из виду. Я мысленно благодарила всех этих чужестранцев. Закон гостеприимства, который некогда нарушил Парис, теперь меня спас. Наши гости стали моими спасителями.
Они просыпались, вскакивали на ноги.
— Греки? Где греки? — спрашивали они.
— Они вылезли из коня! — крикнула я. — Они сидели внутри! А теперь пошли к воротам. Бегите защищайте ворота!
Услышав мой голос, Менелай взревел и бросился на его звук. Но снова меня спасли темнота и скопление людей. Я затесалась среди них и вместе со всеми выбежала на улицу.
Конь стоял на месте, дверца в низу живота болталась, открытая. Греки испарились, только Менелай задержался из-за меня. Улицы стояли тихие, безмолвные, словно зачарованные. Пробегая по ним к воротам, я видела в домах спящих людей, они улыбались и шевелили губами во сне, погруженные в приятные сновидения. Я стучала в окна, пытаясь разбудить их, но некоторые были так пьяны, что не устояли бы на ногах.
Внутри коня сидело не более десяти человек. Их задача — незаметно прокрасться к воротам и открыть их. Тогда остальные — ясно, что они не уплыли, а где-то спрятались — ворвутся в город, вооруженные и беспощадные.
Но если только ворота удастся защитить, тогда троянцы без труда справятся с горсткой греков, выследят их, поймают. Главное — не дать открыть ворота! Я бежала задыхаясь. Ветер холодил щеки, горевшие после удара Менелая.
Вот и Скейские ворота, сбоку от них — Большая башня. Темно и тихо, ни души. На посту ни одного часового. Неужели часовые тоже напились до потери сознания? Горе Трое, если так.
Огромный деревянный засов на месте. Но некому защитить его. Хоть бы в башне были люди! Я колотила в дверь, но никто не отозвался, не открыл.
Та самая башня, в которой Гектор прощался с Андромахой, завещая ей быть мужественной. В первый раз я порадовалась тому, что Гектора нет в живых и он не видит этого позора. Часовые покинули пост! Какой смысл в том, что люди доблестно погибали в сражениях, если город будет сдан врагу из-за беспечной халатности?
— Елена!
Из темноты вышел человек, но не троянец: тот обратился бы ко мне «царевна Елена». Так запросто мог назвать меня только грек.
Значит, они уже у ворот. Замешкался один Менелай. Это был Аякс, отвратительный Малый Аякс.
— Не трудись, их уже не разбудишь. Когда мы пришли, часовые спали. Мы помогли им уснуть вечным сном, — сказал он, и его лицо изобразило подобие улыбки. Он сделал выпад вперед, схватил меня и сказал кому-то из товарищей: — Эй, держите ее! Подарок Менелаю.
Необычайно мускулистый и необычайно молодой юноша положил руки мне на плечи.
— С удовольствием, — улыбнулся он. — Разве можно держать Елену без удовольствия?
— Так получи удовольствие по полной, — рассмеялся Аякс. — Кто скажет Менелаю? А ей он не поверит. Все знают, что она лгунья и предательница.
Юноша отвел меня в сторону. За моей спиной переговаривались греки, послышался скрежет вынимаемого засова. Со скрипом раздвинулись створы ворот.
Ворота открыты. Открыты. Троя погибла! Я закричала; юноша дотронулся до меня:
— Поздно. Все равно ты ничего не смогла бы поделать.
В отличие от Менелая и Аякса он был до смешного почтителен со мной. Его руки дрожали, когда он держал меня, и ни разу он не отважился меня толкнуть.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— Какая тебе разница? — ответил он, но я почувствовала, что мой интерес ему приятен.
— Отблагодарю тебя за доброе отношение, если буду у власти.
— Ты никогда не будешь больше у власти. Твоя власть кончилась. Вместе с Троей.
— А если нет? — настаивала я, не отступаясь. Я хотела переманить его на свою сторону: больше мне среди греков рассчитывать не на кого.
— Это так. Твоя власть рухнула в тот самый момент, как тупые троянцы втащили коня в город.