Эльф из Преисподней
Шрифт:
О каком ещё Запределье она толкует? И почему вид единокровного голого брата, который предлагает ей переспать, её не смущает? Вообще-то, предполагалось, что при встрече со смертными замешательство испытают они, а не я.
Мне, Малдериту, высшему демону Эфирия, следовало бы раздавить её за проявленное непочтение. А ещё за то, что она разочаровала меня своей реакцией.
Но я простил её.
Слишком уж приятно пребывание в мире смертных. Оно сделало меня великодушным.
В разрезе на рубахе девушки виднелась грудь. Я протянул ладонь к ней. Разумеется, расстояние было слишком велико,
Ну, больше, чем уже выдал.
Ладони у меня были не слишком большие, вполне себе точёные эльфийские ладони, изящные, с длинными пальцами. Пожалуй, грудь девушки в них легла бы идеально.
Мой прошлый призыв был у людей. Тогда у них были в почёте женщины с крупной грудью — настолько крупной, что в идеале она перевешивала голову. Мне это напоминало коров, но, по большому счёту, пристрастия людей меня не особенно волновали. Я наслаждался дарами физической формы независимо от того, какая мода ходила у смертных. Просто немалая часть удовольствия от обладания приходилась на зависть окружающих.
Ноги у девчушки были прямые, обувь напоминала свёрнутые листья. Первая деталь в её облике, которая напоминала об эльфийском происхождении. Ну, если не брать в расчёт уши. Я попробовал представить девушку голой. Тело отреагировало на это положительно, а остальное меня мало трогало. Приму за исходную позицию, что мне досталась красивая родственница. От неё и буду исходить при подборе гарема.
Как это — зачем мне гарем? Эльфы живут долго, и я точно намеревался выжать из тела всё, что оно способно предложить! Ведь ради чего ещё появляться среди смертных, если не в поисках развлечений?
На ближайшие несколько веков план был готов: любыми доступными способами получать удовольствие! А затем можно подумать и о возвращении домой.
Сестра покрутила у виска пальцем и погрозила кулаком. Меня это изрядно рассмешило: мне, высшему демону, угрожает какая-то мелюзга. Но я уже упоминал, что милостив.
Когда эльфийка закрыла за собой дверь, вид у неё был утомлённый. Возможно, похожие разговоры звучали между ней и её братом не один раз. Я склонен был поверить в это, ведь эльфы не особо поощряли демонологию. Настолько, что убивали представителей других рас, занимавшихся ей, а соплеменников сажали в тюрьмы на сотни лет. Там им промывали мозги. С течением времени нравы могли смягчиться, верно.
Однако время не должно было смягчить табу на инцест. Это глубоко мясная штука, как ни крути. Если эльфы где-то там, на задворках истории, не перекроили себя с нуля, кровосмешение для них по-прежнему было под запретом. Они ведь почитали себя совершенной расой и допустить рождения уродов никак не могли.
И что ещё за Запределье? Уж такая основа, как имя моей родины, не могла затеряться в веках. Любой, самый ничтожный демон знал, что он из Эфирия, и не преминул бы сообщить об этом призывателю.
Живот заурчал. Я похлопал по нему, успокаивая разбушевавшийся организм. С чего бы ему издавать такие странные звуки? Но с его поведением можно разобраться позднее.
Могли ли последовать за мной? Может быть, гончие, а то и сам Карниван, владелец злополучной вещи, затаились где-то поблизости. Осторожность не повредит даже такому могучему существу, как я. Едва ли у смертных найдётся что-то, что поможет развоплотить высшего демона.
Почему не изгнать в Эфирий, а именно развоплотить? Так вещь по-прежнему у него, а она мне приглянулась. Почему не могу сейчас, если я и без того самый сильный? Гм… просто хочу развоплотить его в одно мгновение. Да, вот так.
Короче, слабость смертного плана не значит, что поисками оружия или знаний следует пренебречь. Но — потом, всё потом.
Я вытащил глупца, вызвавшего меня, из задворков разума. Пора рассказывать, куда это меня занесло.
Глава 2
Разговор по душам (шутка случайна!) не задался. Едва я принялся за сопляка всерьёз, как он сломался. Ментальная истерика была такой громкой, что я всерьёз прикинул, не проще ли вовсе выкинуть его из головы. Однако кое-чем эльфийская размазня поделиться успела: унаследованное мной тело носило имя Атананиэль, а сестрицу звали Лютиэной.
Не слишком-то ценная информация. Мог бы поведать, куда меня занесло, например. Или почему в его книгах написана такая чушь.
Да, пока я пытался разговорить не шибко довольного новым положением Атананиэля-младшего (прозвище временное), я пролистал парочку книг. Они были изрядно помяты — почти как будто на них кто-то изрядно потоптался. Атананиэль-младший (прозвище временное) плохо заботился о своих сокровищах. Впрочем, было бы о чём заботиться!
Практически все символы напоминали уродливые подобия себя. Растянутые, потёкшие, они пучились лишними выступами или щеголяли срезами там, где должны находиться нужные части.
Я присмотрелся к формации призыва. Большая часть рун представляла собой помесь из знакомых начертаний и уродливого непотребства из книг. К тому же в этих глубоко ученических трактатах ни слова не было упомянуто о действительно важных вещах: о том, что нужно осуществить перед призывом, или как держаться рядом с демоном. Вместо этого там красовалась малопонятная классификация, поверх которой убористым почерком теснились нечитаемые заметки.
Ничего удивительного, что жизнь у парня — сплошной бардак. Не умеешь организовать пространство для изучения магии, изволь заплатить за это свободой. Мысль вернула мне хорошее настроение. Приятно ощущать себя частью великого равновесия вселенной!
Лучше только это равновесие возглавлять.
Тем не менее убогая писанина доморощенного демонолога грозила отравить чудом обретённое счастье. Я пошвырял подобранные книги в стену. Плохо скреплённые, они обернулись ураганом страничек, прежде чем упокоиться на полу.
Я задумался, что делать со странной болью в животе. Она что-то напоминала. Что-то зловещее, мрачное, нечто, что притаилось в глубине памяти, не желая всплывать…
Скрипнула позабытая дверь, и на пороге встала миниатюрная девушка в изощрённом чёрно-белом костюме. Примечателен был костюмчик тем, что при кажущейся скромности — ворот под горло, рукава лижут запястья, подол почти до пят — фигуру он облегал преизрядно.