Шрифт:
Георгий Балл
Эльфира
Июль. Слепой от солнца. Валера Котин знает только: прямо, вперед и дальше.
В детстве играл в куклы с Зиной и Шурой, девочки жили в одном с ним доме.
Куклу назвали красиво - Эльвира.
Шил платья чаще всего Валера. Шура и Зина ему помогали.
– Она хрустальная, - говорил Валера.
– С ней надо осторожней.
Эльвира и вправду была хрустальной вазой. Очень дорогого звучания. Она стояла на старинном комоде красного дерева.
Валера
А игра сразу получилась опасной и привлекательной - тряпичная голова, руки, ноги, а внутри хрупко.
Туман обмана окружил куклу. Зина рисовала для куклы дворцы со взрослым словом - палаццо. И сады. Много цветов, заросли роз.
А Валера рисовал четкие квадраты и ромбы. Красные и синие.
Мнимая тряпичность, цветастые платья, а внутри - краденная вещь, грех. Тайна утоньшала игру, делала их соучастниками недозволенного. Этим они себя разгорячали. Пьянили.
Валера показывал девочкам пипиську. Они трогали ее. И кукле давали потрогать.
Зина рано стала колоться. Она поехала сначала в Польшу. Оттуда Валере пришло письмо. Без обращения. "Пропадаю. Будь счастлив. Зина".
Потом из Германии, и вовсе одно слово: "Пропала".
А Шура, не кончив школы, вышла замуж. Родила двоих детей.
Вроде жизнь складывалась нормально. Но муж, способный инженер-электрик, сгорел от рака. Очень рано.
Вместе с детьми Шура ходила к нему на кладбище. Наскребла денег, поставила хороший памятник. Пригласила Валеру. Когда священник освящал памятник, Валера повторял про себя: "Господи, прости мя грешного". Слова пришли сами собой, откуда-то из далекой памяти.
Шура на него не глядела, только сыпала слова торопливыми осколками:
– У меня двое детей. Не знаю, в чем виновата. Ты теперь не надейся. Слышишь?
– Я не надеюсь.
Больше они с Шурой никогда не встречались.
Валера Костин успешно кончил институт, работал программистом. В работе чрезвычайно исполнительный. Друзей не было. Пиджак, галстук. Незаметный, почти невидимый.
Родители, как могли, оберегали его от хозяйства. Мать пекла пирожки с капустой, вареньем, творогом. Сама из-под Иркутска, лепила по-сибирски пельмени, жарила шанежки с картошкой. Горячие, розовые. Если уезжали, то оставляли записку: "Внизу в холодильнике суп, на второй полке мясо. Вверху сыр и колбаса, в морозильнике масло. А шоколад - где всегда".
Валера приходил с работы, съедал, что было оставлено, и потом, по заведенной традиции съедал, отламывал несколько плиток шоколада. Его единственная слабость. Всегда и на работу брал шоколад. Ел сам, никому не предлагал.
Дома Валера играл на компьютере до глубокой ночи. Одновременно врубал телевизор или видео.
Это случилось в его отпуск. Слепой от солнца. Чтобы солнце не мешало, Валера задернул шторы. На этот раз включил только компьютер, начал игру. Незаметно игра втянула его внутрь.
Он оказался на плоской поверхности - квадраты и ромбы, красные и синие. Он шел. "Где центр?
– думал Валера.
– Где-то должен быть центр". Вспомнил Зину и Шуру. Подумал: "Тогда центр был совсем рядом".
Где центр?
Его испугала мысль, что он может состариться, пока найдет центр.
Где центр?
Квадраты и ромбы. Красные и синие. Шагал и шагал.
Вдруг запах гниющих водорослей. Легкий шум. Дыхание. Его или кого-то другого? Под ногами заскрипели камни.
Это не мое дыхание, догадался Валера. Это прибой.
Все в нем сжалось от предчувствия. Пустынный берег моря, но у самой кромки воды - женщина в легком летнем платье, лицо закрывала соломенная шляпа. Она оглянулась. Валера услышал:
– Ничего не говори.
Женщина кинула шляпу на камни, сбросила одежду.
Июль. Слепой от солнца.
Валера узнал ее не глазами, а всей своей одинокостью.
– Эльвира! Ты прекрасней, чем жизнь.
Она засмеялась:
– Я же сказала, не надо ничего говорить. Поплыли?
Он увидел, что Эльвира уже далеко. Тогда, не раздеваясь, кинулся в море. Плыл брассом, зарываясь головой в волны. И чувствовал соль на губах.
Задыхаясь, наконец нагнал Эльвиру. Ее тело было прозрачном в белом легком тумане.
– Хочешь шоколаду?
– спросил Валера, сунул руку в карман. В руке был только мокрый липкий комок.
Эльвира засмеялась. И тогда и он засмеялся. Открыто, как никогда в жизни. Засмеялся в той единственной точке, где скопилась его энергия счастья.
– Плывем дальше?
– выдохнул Валера.
– Чтобы не было берега, - крикнула Эльвира.
– Play, - ответил Валера.
Мать первая увидела, что на столе еда совсем не тронута. Она открыла холодильник, чтобы убедиться.
– Смотри, - сказал отец.
– Ваза нашлась. Помнишь?
На комоде стояла хрустальная ваза с розами.
Вдруг мать упала на пол. Она билась головой.
– Что с тобой?
Слезы катились по ее лицу. Отец испуганно схватил ее голову.
Она бормотала сквозь сухой жар слез:
– Две... две...
– Что? Что ты говоришь?
– Две... две...
– Что две?
Отец посмотрел. В хрустальной вазе стояли две розы. Он еще не понимал. Открыл шторы. Выключил компьютер.
Мать и отец неподвижно стояли около комода. Они глядели. Перед их слепыми глазами: две красные розы.