Эльфийская звезда
Шрифт:
— Не двигайся! — выдохнула Рега. — Не говори. Может быть, он не найдет нас!
Пайтан крепче обнял ее. Он не хотел лишать ее надежды. Мгновением раньше они произвели столько шума, что даже слепой, глухой и в дымину пьяный эльфийский лорд мог найти их.
Гигант приближался, и теперь Пайтан понял, почему сначала ему показалось, что это двигаются сами джунгли. Его тело от макушки до пяток было покрыто листьями и лианами, его кожа цветом и видом была схожа с древесной корой. Даже когда гигант подошел совсем близко, Пайтан с трудом мог выделить его из общего фона. Похожая на луковицу
Быстро оглядевшись вокруг, эльф увидел, что гигантов было два или три десятка, и все они скользили к ним. Движения их были грациозны и совершенно, невероятно бесшумны.
Пайтан отшатнулся назад, еще сильнее прижимая Регу к стволу. Это был жест отчаяния, поскольку спасения не было. Головы с их страшными пустыми и темными дырами развернулись прямо к ним. Ближайший гигант взялся руками за край гриба и качнул его.
Шляпка фунгуса дрогнула. Другой гигант присоединился к первому, впившись пальцами в гриб. Пайтан как завороженный в ужасе смотрел на огромные руки: пальцы их были красны от засохшей крови.
Гиганты тянули, гриб дрожал, и Пайтан услышал, как он отрывается от дерева. Почти теряя равновесие, эльф и человечка уцепились друг за друга.
— Пайтан! — воскликнула Рега прерывающимся голосом. — Прости меня! Я люблю тебя, на самом деле люблю!
Пайтан хотел ответить, но не мог. Горло перехватило от страха, и он никак не мог вздохнуть.
— Поцелуй меня! — попросила Рега. — Так я не увижу…
Он обхватил ее голову руками, закрыв ей обзор, и, сам закрыв глаза, приник губами к ее губам.
Мир провалился куда-то вниз.
Глава 18. ГДЕ-ТО НАД ПРИАНОМ
Эпло сидел на мостике рядом с рулевым камнем и устало смотрел в иллюминатор «Драконьего крыла». Пес устроился у его ног. Как долго им еще лететь?
— День, — с горькой иронией ответил Эпло сам себе. — Один долгий, скучный, вечный день.
У патринов не было приборов для измерения времени — они в них не нуждались. Их магическая чувствительность к окружающему миру давала им прирожденное чувство времени в мире Нексуса. Но Эпло знал по опыту, что прохождение через Врата Смерти и переход в другой мир изменяют магию. Когда он акклиматизируется в этом новом мире, его тело перенастроится само. Но сейчас он понятия не имел, сколько на самом деле прошло времени с тех пор, как он попал на Приан.
Он не привык к вечному свету солнца и следовал естественной смене дня и ночи и диктуемому ими ритму жизни. Даже в Лабиринте были день и ночь. У Эпло часто бывали причины проклинать наступление ночи в Лабиринте, потому что вместе с ночью приходила тьма, а под покровом ее таились враги. А теперь он был готов на коленях молить об избавлении от сверкающего солнца и о сумерках, несущих отдых и сон.
После очередной бессонной «солнечной ночи» патрин поймал себя на том, что всерьез размышляет, не выколоть ли себе глаза.
И тогда он понял, что постепенно сходит с ума.
Адский ужас Лабиринта был не способен одержать над ним верх. Неужели для того, чтобы повергнуть его, оказались нужны тишина, спокойствие и вечный свет?
— Вычислили, —
Вода и пища у Эпло были. Пока у него оставалась хоть капля, хоть кусочек, он мог наколдовать еще. К несчастью, пища оставалась точно такой же, какой была, потому что он мог только воспроизводить уже имеющееся. Изменять структуру и делать что-то другое он не мог. Скоро ему надоели сушеное мясо и горох, и он заставлял себя есть. Он не подумал о разнообразии. Он не ожидал, что попадется в ловушку на небесах.
Человек действия, принужденный к бездействию, он почти все время проводил, неподвижно глядя в окно. Патрины не верили в бога. Они считали, что сами они близки к божественности, и с неохотой делились этой честью со своими врагами сартанами. Так что молиться Эпло не мог. Он мог только ждать.
Когда он впервые увидел облака, он ничего не сказал, не желая даже псу давать надежду, что они могут вскоре покинуть свое крылатое узилище. Облака могли быть иллюзией, обманом зрения: так умирающий от жажды видит в пустыне озеро. Да и выглядело это всего лишь как легкое потемнение зеленовато-голубого неба до светло-серого.
Эпло обходил корабль, сравнивая то, что он видел впереди, с тем, что было по сторонам, и тем, что оставалось позади.
И тут, вглядываясь в небо с верхней палубы, он увидел звезду.
— Это конец, — сказал он псу, щурясь на сверкающую точку вдалеке. — Глаза отказывают.
Почему прежде он не замечал звезд? Если, конечно, это была звезда.
— Где-то на борту есть прибор, который эльфы используют, чтобы разглядывать отдаленные предметы.
Патрин мог воспользоваться своей магией, чтобы усилить остроту зрения, но это означало бы снова полагаться только на себя. У него было ощущение, что если между ним и звездой будет некий незаинтересованный посредник, то он увидит все таким, какое оно есть на самом деле.
Обыскав корабль, он нашел подзорную трубу среди разного сувенирного хлама. Эпло приставил ее к глазу и навел на мерцающую светлую точку, опасаясь, что она исчезнет. Но нет, он ясно видел звезду, только теперь она стала еще ярче и больше: сгусток ясного белого света.
Если это была звезда, почему он не заметил ее раньше? И где другие звезды? По словам его повелителя, древний мир был окружен бесчисленными звездами. Но когда сартаны разделили мир, звезды угасли и исчезли. В новых мирах, говорил повелитель, не должно быть видно ни одной звезды.
Озадаченный и задумчивый, Эпло вернулся на мостик. Я должен изменить курс, полететь к звезде, добраться до нее. Исследовать… Да и не может это быть звездой. Так сказал мой повелитель.
Эпло возложил руки на рулевой камень, но не сказал ни слова, не пробудил ни руны. Им овладело сомнение.
Что, если мой повелитель ошибся?
Эпло сильно сжал камень, острые края рун впились в незащищенную плоть ладоней.
Боль была подходящим наказанием за то, что он усомнился в повелителе, усомнился в том, кто спас его из ужасающего Лабиринта, кто создал обитель патринов на Нексусе, кто поведет их завоевывать иные миры.