Эльфийский тесак
Шрифт:
– Хум-хум-хрум, корни и сучья!
– произнесло чудовище.
– Энто, давно гостей не видывал, сучья и корни! Энто, а какого хера, топор у энтого гондона?
– одна из его сучковатых рук ткнула в Торина.
– Отлезь, гнида, - немедленно отозвался гном, потянувшись к топору.
– Что? Что он сказал?
– удивился энт.
– Это его так зовут, - немедленно нашелся хоббит.
– Торин при этих словах поперхнулся.
– Буратино, - представился энт, подтирая свой не в меру большой рубильник, из-под которого виднелись заросли мха.
–
– Небывалое дело!
– воскликнул Буратино.
– Корни и сучья! Сучья и корни! Что привело вас сюда, когда ни один смертный не решается переступить порог леса? С тех пор, как мы, гм, корни и сучья, пустили на корм червям целый отряд налоговых сборщиков Рохана, сюда никто не суется.
– А мы это, спасаем Средиземье и все такое, - заявил хоббит.
– Срочная полицейская необходимость обследовать Исенгард.
– Да?
– удивился Буратино.
– Ну, вообще-то с такими именами, как у вас, - он выразительно посмотрел на Торина, - Я уже ничему не удивляюсь.
Торин злобно уставился на хоббита. Тот сделал вид, что ничего не заметил.
– Хум-хрум-пень, сучья и корни, - прогудел Буратино.
– Но я обещал, подписку в смысле кинул королю, что ни одна душа не попадет живою в Исенгард, - стихами проскрипел он.
– Король - умен и допустить сюда непрошенных чмырей не хочет, - продолжил Буратино.
– Засрут еще, на стенах нарисуют жопу, а может даже хуже, так говорил он, - слова выдавливались из энта с такой натугой, что казалось он сейчас развалится на куски. Слушать все это не было никаких сил.
– Если он еще раз заговорит стихами, я этого не вынесу, - заявил побледневший Малыш.
– Он так скрипит, что мне блевать охота. Тьфу, и я уже заговорил стихами.
– Заткнись, - согласился Торин.
– Да, но он давно уж помер, - удивился хоббит.
– Какой ему теперь урон?
– Нет, все равно я не могу впустить вас, сучья и корни, - подумав немного, минут пять, не более, - заявил Буратино.
– Сучья и корни, сучья лапа, сучий потрох, - разбушевался вдруг хоббит.
– Да я с самим Радагастом знаком! Стоит мне лишь слово ему сказать, как его птицы прилетят и засрут весь лес!
– пригрозил он. Сам ведь знаешь, старый пень, в смысле, энт!
– Что ж вы сразу не сказали, - испугался старый энт.
– Надо так надо.
Фолко победно взглянул на гномов. Те пристыжено молчали. Энт двинулся вперед, за ним последовали и наши герои. Спустя несколько часов блужданий по лесу, обнаружилось. Что старый энт страдает выпадением памяти, поскольку совершенно не помнит, где находится Исенгард. Фолко вновь пригрозил ему, что Радагаст так это не оставит и испугавшийся Буратино вновь повел их в путь. Прошло три дня. Фолко в двенадцатый раз наткнулся на жвачку, которую он выплюнул как только увидел энта.
– Ну все, бля, надоело, - заявил Фолко.
– Веди нас обратно, ни хера от вас, энтов толка нет. Торин и Малыш молчаливо согласились. Они опасались энтов и безрассудная смелость хоббита их ужасала. Старый энт, скрипя на каждом шагу, словно шотландская волынка, повел их обратно. Не прошло и получаса, как они наткнулись на Исенгард. Хоббит только сплюнул, увидев это. Зато радости лесного чудовища не было предела.
– Я в смысле вспомнил, где это находится, - проскрипел он, но его спутники изумленно молчали, пораженные увиденным.
Перед ними лежал разрушенный гневом энтов триста лет назад с половиной Исенгард. В середине развалин высилась неприступная башня, шпиль которой венчало скульптурное подобие белой руки, вытянутой в нацистском приветствии. Башня удивительно напоминала грубо отесанную пирамиду в которой были прорублены бойницы. Сейчас эти бойницы были наглухо заколочены крест-накрест досками. Ворота были наглухо замурованы по указу короля, причем вместе с рабочими, чьи скелеты наполовину торчали из замурованного саркофага. На шее одного из скелетов висела предупреждающая табличка "Не ходите сюда! Не советую!".
– И как же пробраться внутрь?
– поинтересовался Торин.
– А ты Отлезь Гнида у нас очень умный, вот ты и придумай, - проскрипел Буратино.
– А, ну конечно, закинем веревку, выломаем доски и влезем через ставни, - быстро нашелся гном.
Спустя час Малыш, наконец, попал веревкой с железной кошкой на конце в одну из бойниц и Фолко, поплевав на свои мозолистые от частого нахождения в чужих карманах ладони, полез наверх. На полпути веревка соскользнула и хоббит с громким воплем полетел вниз.
– Ах ты пивной бурдюк, - обрушился на маленького гнома Фолко.
– Кроме пивной кружки ничего в руках держать не умеешь!
– Почему не умею?
– обиделся гном.
– Да я щас так крюк закину, что обратно не вытащишь!
– с этими словами Малыш зашвырнул веревку с кошкой с такой силой, что гнилые доски, которыми бойница была забита триста лет назад не выдержали и разлетелись вовнутрь. Железные крючья намертво впились в каменный край бойницы и хоббит, заставив прежде повисеть на веревке Малыша вместе с "Отлезь Гнидой". Только после этого Фолко полез наверх. Подозрительно ловко вскарабкавшись наверх Фолко влез вовнутрь.
– Держу пари, он не в первый раз лазает по веревке, - неуверенно заявил Торин.
– Точно, точно, - согласился с ним Малыш.
– Немало он домов обчистил, небось в своей Хоббитании.
Фолко влез наверх и оттуда донеслись его восхищенные крики.
– Ух ты! Вот ни хера себе! Во дают! Круто! Клевое место!
– доносилось из разбитой бойницы каждые пять секунд.
Ужасно заинтересовавшиеся гномы, громко сопя, полезли наверх. Примерно на середине пути веревка оборвалась и Торин с Малышом с воплями полетели вниз. Поднявшись с земли, Малыш непонимающе уставился на веревку. Она странным образом перетерлась, причем так ровно, что казалось, что кто-то наверху полоснул по ней ножиком.