Эльфовладелец
Шрифт:
Молоко я недолюбливаю в любом виде, самогон на дух не переношу. Пришлось пробовать пайву. На вкус этот кремовый пенистый напиток напоминал смесь крепленого пива и шампанского. Сперва непривычно, но после третьего глотка вполне себе неплохо идет. А главное — сразу же дает по шарам.
— Как руки? — спросил я, когда Лунэль собралась уходить.
— Хорошо, спасибо.
— Выпьешь со мной?
— Прошу прощения, очень много дел на кухне, — виновато пробурчала девушка, втянув голову в плечи.
— Ясно.
Не успел я поднести бокал ко рту, как в трапезную заявилась рыженькая. Я похлопал по дивану ладонью. Эльфийка правильно расценила жест и уселась рядом со мной, сложив руки на коленях.
— Выпьешь?
— Если вы разрешите…
— Разрешаю.
Я отдал ей бокал, а сам отхлебнул прямо из графина. Алкоголь медленно, но верно развязывал мне язык, но останавливаться не было никакого желания.
— Каково это — спать с человеком, доведшим до такого родную сестру?
— У нас нет выбора, — мрачно произнесла Триэль.
— Разве? А я где-то слышал, что выбор есть всегда.
— Если мы не будем подчиняться, солдаты убьют наших родителей. В рабство не берут сирот.
Я кивнул и поджал губы. В голове гудело, в глазах двоилось. Вот он — рецепт идеального послушания. Возьми заложников. Меня занесло бог знает куда, но здесь работают те же принципы.
— А я бы вот… на твоем месте… взял бы нож и…, — я сделал жест, будто насаживал на перо гнилого жирного рабовладельца.
— Это ничего не решит, хозяин. Один умрет, тысячи останутся.
Интересно, каково говорить по душам с пьяным садюгой? Что Триэль чувствует сейчас? Осталась ли в ее душе ненависть, или же она со всем смирилась?
— Но мы верим, что однажды все изменится. Пройдут года, а быть может и века, но эльфы будут свободны. И жить в мире с людьми, как раньше. С утра мне кажется, что изменения уже начались. Ох, простите, я напилась и стала нести всякую ерунду.
— Это нормально. Если держать все в себе, можно сойти с ума.
Триэль замолчала, нянча в ладонях бокал. Эх, как же не хватает огонька в камине. Ладно, обойдусь как-нибудь. К тому же жарко еще.
— Не приходи сегодня на ночь, — буркнул я, допив пайву.
— Я… вас не устраиваю? — голос девушки дрогнул.
— Устраиваешь. Просто хочется побыть одному какое-то время.
— Понимаю. Но если что — только позовите.
— Хорошо. Не бери в голову, лады? Ты хорошая девушка и нравишься мне. Просто старый хозяин подыхает и медленно едет крышей.
— С чего вы решили, что я хорошая? — Триэль невесело усмехнулась и тут же хлопнула по губам ладошкой. — Простите.
— Не знаю. Кажется так. А что, я неправ?
— В рабство отдают только худших детей. Я самая низкорослая в семье, совершенно не умею петь и у меня курносый нос — как у человека.
Я улыбнулся.
— Мне нравятся курносые. Это мило. А судить по внешности — большая глупость. Так, доведи-ка меня до комнаты, что-то ноги не слушаются…
Я завалился на кровать в одежде и проспал как убитый до рассвета. Утром меня разбудил охранник и сообщил:
— Хозяин, к вам с визитом господин Калас.
— Кто? — я решил прикинуться глухим спросонья.
— Ваш сосед. Велел передать, что желает сыграть в «самого крепкого эльфа».
3
Переодеваться не стал, так и спустился в мятом камзоле. А что? Я больной — мне можно.
На ходу велел вынести на улицу пару стульев, столик и приготовить чаю.
Выхожу на крыльцо — рядом стоит открытый паланкин, его держат десять обнаженных эльфиек. Все в ржавых ошейниках и скованы между собой цепями. Тощие и грязные, с выпирающими ребрами. Выглядят немногим лучше снятой со столба рабыни.
В паланкине, закинув ногу на ногу, восседает пожилой мужчина. Седые волосы коротко подстрижены, бородка клинышком. На маленьком сморщенном лице огромный нос — картошка.
Мужчина одет во все белое: пиджак, брюки с клешем, рубаха и жилетка. Только сапоги с загнутыми носками коричневые. На макушке широкополая шляпа с пером — почти такая же, как у меня в комоде.
Старик докурил сигару, бросил окурок на голову своей рабыне и велел опустить паланкин. Голос у гостя был скрипучий и тявкающий, неприятный. Едва носилки коснулись земли, Калас как пружина прыгнул мне навстречу и заключил в объятия.
— Джен, соседушка! Как-то ты паршиво выглядишь!
Джен? Что за дурацкое имя? Впрочем, под стать такому мудаку, как хозяин.
— Приболел, — буркнул я, освобождаясь от цепких ручонок.
— Я знаю, что тебя взбодрит. Наша любимая игра! Я привел самую крепкую рабыню, а кого поставишь ты?
Девушки с кухни принесли мебель. Я сел в глубокое плетеное кресло и жестом пригласил гостя к столу. Калас уселся, опять закинул ногу на ногу и закурил.
— Напомни правила, — проворчал я, то и дело потирая затылок.
— Ох, бедняга, как же тебя подкосило-то, — Калас покачал головой, но в голосе я не услышал ни единой нотки сострадания. Скорее он злорадствовал, пес поганый. — Все очень просто. Мы всыплем рабам по сто плетей. Чей раб выживет — тот и победил.
— А если оба выживут? — с плохо скрываемым раздражением спросил я.
— Тогда второй круг — еще по сто плетей! Помнишь как мы играли дни и ночи напролет? Обычно ты вел у меня со счетом 5:4.
Млять, ну почему этот ад творил другой, а стыдно и тошно мне?