Элина Быстрицкая. Красавица с характером
Шрифт:
Город Сталино (ныне Донецк) в годы Великой Отечественной войны. Перекресток улицы Артема и проспекта 25-летия РККА
Запах смерти и тлена я помню, а время года – нет. Господи, почему я этого не помню? Может быть, потому, что краски природы не воспринимались, их просто не было, все вокруг черным-черно».
В Донецке Элина тяжело заболела. Без сознания на носилках девочку доставили в подвал железнодорожной поликлиники, где разместился главный корпус госпиталя – пять тысяч коек.
Долго болеть не получилось, и едва Элина сумела встать на ноги, ей пришлось работать наравне со всеми. А работы было очень много, так что каждая пара рук была на счету. Подвалы нужно было очищать от мусора и битого кирпича, помещения чистили, мыли, ставили кровати. В свободное время приходилось бродить по городу и вытаскивать из руин разбомбленных домов уцелевшие вещи, которые еще можно было приспособить для нужд раненых и врачей.
Элина уже успела закончить двухмесячные курсы, после которых любая совершеннолетняя девушка автоматически становится медсестрой, но Быстрицкую по малолетству определили в лаборантки. И вот шатающаяся от слабости после болезни девочка обходит палаты, беря кровь на анализ и делая уколы…
Казалось бы, эта работа все-таки полегче, но когда приходили вагоны или машины с ранеными, принимать их выходили все без исключения. А это значит – опять тяжелые носилки. Тут нужно еще отметить, что госпиталь был сортировочным – то есть раненые поступали прямо с фронта и, получив первую помощь, отправлялись по другим госпиталям долечиваться. Иными словами, их поток был постоянным.
Наконец пришла долгожданная весточка от отца. Из-под Сталинграда его перебросили на Кавказ, там его часть попала в окружение, откуда нужно было выходить поодиночке или маленькими группками, в штатском, притворившись, будто бы ты мирный житель. Папа отрастил бороду, чтобы меньше походить на военного, так и спасся.
Элина Быстрицкая в старших классах школы. 1940-е гг.
После того, как Авраам Петрович выбрался из окружения и оказался за линией фронта, он первым делом принялся разыскивать свою семью. А это было непросто: госпиталь все время переезжал, двигался вместе с линией фронта, отступал или наступал вместе с нашими войсками.
После Донецка они перебрались в станицу Обливскую (Северный Донецк), где Элина впервые в жизни увидела самых настоящих казаков. Судьба заранее дарила ей возможность общения с этими людьми, возможность наблюдать за их бытом; должно быть, ее легендарная Аксинья из «Тихого дона» уже была прописана в судьбе девушки и теперь терпеливо ждала своего часа, как ждет солнечного света нераскрытый цветок. А ведь Элина тогда еще даже не помышляла о сцене.
Больше всего на свете нашей героине хотелось стать врачом, как ее отец, как люди, которыми она была окружена и которыми откровенно восхищалась.
Михаил Александрович Шолохов5 уже написал и два раза издал «Тихий Дон»: первый раз роман вышел в 1928–1932 годах в журнале «Октябрь» и второй раз перед самой войной, в 1937–1940 годах, в «Новом мире». Успела ли она прочитать этот судьбоносный для нее текст перед войной, или он догнал ее уже позже? Кто-то из журналистов писал, будто первая встреча с романом произошла в Донецке, где Шолохова очень любили. Красиво, но неверно. Элина Авраамовна рассказывает о своей встрече с романом со всей определенностью: «„Тихий Дон“ прочитала давно, когда мне было лет двадцать. Эта книга однажды попалась мне на глаза, я открыла ее и уже не смогла оторваться. Потом, уже в педагогическом институте, перечитывала роман снова и снова, но и думать не могла, что мне выпадет счастье играть Аксинью.
Михаил Александрович Шолохов (1905–1984) – русский советский писатель и киносценарист, журналист, военный корреспондент.
«Побеждает только тот, кто твердо знает, за что он сражается, и верит в свое дело»
Не могу сказать, что „Тихий Дон“ стал для меня некоей „библией“, просто это была дорогая для меня книга. И, конечно, я рыдала, читая про безумную любовь, которую Аксинья испытывала к Григорию, про несчастья, свалившиеся на нее… На втором семестре первого курса театрального института обязательным было исполнение отрывков из литературных произведений. Я выбрала сцену встречи Григория и Аксиньи в подсолнухах. И стала читать. В какой-то момент педагог сделал неопределенный жест и произнес:
– Це не ваше дило… Ото Луизу Шиллера грайте…
То есть не ваше это дело – такие роли… Вполне вероятно, что я не была еще готова к тому, чтобы сыграть такой глубокий драматизм. Но обида от этой пренебрежительной реплики осталась на долгие годы. Я была убеждена, что он неправ».
Но поезд не стоит на месте, юная Элина еще не помышляет ни о театре, ни о кино, ей бы выжить да своими глазами увидеть победу. Меж тем госпиталь добирается до Одессы. Девушка работала не покладая рук, молясь только об одном – чтобы ее не назначали на ночные дежурства: казалось, что ночью по коридорам госпиталя ходит Смерть. Злобное чудовище, уносящее души солдат, за которыми днем ухаживала Элина и ее подруги. «Меня редко назначали на ночные дежурства. Я их боялась, так как мне казалось, что ночью по пустым коридорам бродит смерть и заглядывает в палаты, где стонут от боли раненые».
Время от времени медсестры отдавали свою кровь бойцам; однажды и Элине пришлось стать донором для молодого человека с тяжелым ранением. «Не буду вдаваться в медицинские подробности, скажу лишь, что раненый и донор лежат рядом на столах, они „соединены“ так, что кровь из вены донора течет прямо в вены раненого. Я вошла… Лежал человек с закрытыми глазами, очень бледный, у него были темные волосы и очень длинные загнутые ресницы. Меня положили на стол рядом с ним, и моя кровь потекла в его вены. Взяли ее около 500 граммов. Я сильно ослабла. Сестры помогли мне встать со стола, отвели в комнату, где я могла отлежаться, – сильно кружилась голова. Одна из них по пути сказала: „Твоего крестника зовут Вася Харченко“».
«Мне мой отец объяснил жизнь в четыре акта: душу – Богу, сердце – женщине, жизнь – Отечеству, честь – никому. Мне кажется, это кредо подходит для каждого. Отец был очень хорошим специалистом – военный врач-инфекционист. И честь он понимал как главное достоинство»
Считалось, что медсестра, согласившаяся стать донором, должна сама и выхаживать своего пациента, но Элина была всего лишь лаборанткой; тем не менее она старалась как можно чаще навещать Василия, разговаривала с ним, приносила подарки. Когда Вася поправился, его перевели в команду выздоравливающих. Такие команды находились при воинских частях.
Элина часто слышала, как медсестры ворковали между собой, собираясь на свидание с выздоравливающими, видела, как те красили губы, старались эффектнее уложить волосы, как потом, вернувшись, не стесняясь откровенничали о минутах блаженства наедине с любимым. Кто-то строил планы дальнейшей счастливой жизни, как они встретятся на Красной площади после войны, как поженятся, как заживут потом… Кто-то просто отмахивался: было, и слава богу, а чего-то ждать? На что-то надеяться? Пустое… Война все спишет.